— Он умер,— дрогнул ее голос.
А герцог оглянулся к остальным, которые находились в покоях, и спокойно произнес:
— Оставьте нас.
После этого он тут же посмотрел на Диану, пальцем стер слезу с ее бледного лица. А она продолжила монотонно говорить:
— Это был мальчик. Проклятье забрало у меня моего малыша.
— Такова его судьба, Диана,— твердо ответил он,— мы не в праве что-либо изменить. На все воля Господа.
Она мотнула головой, не желая в это верить, и прижала ребенка к себе еще сильнее.
— Он не должен был умереть,— новый поток слез стал застилать ей глаза, Диана наконец ослабила руки,— посмотри, какой он красивый. Наш сын, Стефано. Это наш сын,— слова давались тяжело, дыхание перехватывало и приходилось останавливаться, чтобы выговорить следующие,— возьми… его.
Маленькое тельце, закутанное в белую простынь, теперь оказалось в сильных руках герцога. Но эта ноша была тяжелее любого меча, который он поднимал во время битв.
Его сын, которого он приказал казнить, будет сниться в самых страшных снах. Любой новорожденный младенец обычно кричит, а его сын тихо лежит с закрытыми глазами и лишь мать всхлипывает и вытирает слезы.
— Мы похороним его с почестями, как и полагается моему сыну.
От слова «похороним» Диана взвыла, снова протягивая руки к ребенку, не желая его отдавать.
— Он только что родился, я еще не насмотрелась на него…
— Диана, он мертв,— произнес герцог, но в итоге сдался и переложил дитя к ней. Она должна с ним проститься здесь, потому что не будет присутствовать на похоронах. Еще несколько недель ее тело должно крепнуть и очищаться после родов.
Они долго сидели в темноте, на кровати, в звуках тихого плача Дианы. Она по прежнему прижимала мертвое тельце к своей груди, губами касаясь его головки. Даже железное сердце герцога от этой картины сжалось. Стефано чувствовал свою вину, но не показывал вида. Зато Диана теперь с ним на всю жизнь. Они проживут в мире и любви, будут вместе править Миланским герцогством и нарожают еще много детей. Ломбардия не останется без наследников.
— Прости,— еле слышно прошептала Диана,— прости, что не подарила тебе сына.
Ответа она не ждала, но Стефано прижал ее к себе, успокаивая и гладя по волосам.
— Такова воля Бога, ты не виновата. У нас еще будут дети.
Она замотала головой, отрицая это или не желая сейчас думать о других детях, когда на руках этот мертвый.
— Теперь ничто не разлучит нас,— он коснулся губами ее лба, отвлекая себя только хорошим будущим, но Диана явно не придавала значения его словам. Она продолжала прижимать ребенка к груди, иногда всхлипывая, временами вытирая слезы с щек, иногда закрывая ладонью рот, когда из него вырывались рыдания. Она была безутешна. Горе окутало замок.