Мама, я хочу тебе рассказать, как всё было.
Вот что он скажет.
Андрей вышел в коридор и встал в его начале, дожидаясь маму. Их не была маленькой, но была какой-то… узкой. Казалось, везде, абсолютно везде стены стремятся друг к другу, и если сегодня ты можешь идти по коридору расправив плечи, то завтра придётся с трудом протискиваться. Комнаты тоже казались тесными, хотя с рациональной точки зрения Андрей понимал, что места в них достаточно, но он всё равно не мог избавиться от ощущения тесноты в собственном доме. Узкий коридор, по которому вполне могли бы бок о бок идти два человека, являлся главной ветвью в квартире, от которой в обе стороны расходились комнаты. Крохотная кухня, где тесно было и одному, находилась у входной двери, следовало лишь повернуть направо, зайдя в квартиру. Гостиная – чуть подальше, в конце коридора стояла стиральная машинка, служившая барьером между ванной комнатой и туалетом. Здесь же была комната Андрея, располагавшаяся прямо напротив спальни родителей, отделяемая тремя метрами.
Наконец мама вышла из гостиной, и Андрей тут же направился к ней. Он уже собрался сказать всё, что придумал, но тут на его грудь легли ладони, а знакомый голос мягко произнёс:
– Давай на кухню.
Уже через минуту Андрей сидел за столом (сидел по большому счёту на одном бедре, потому что ноги не умещались под стол), а мама накладывала ему в тарелку сваренную гречку, сдобренную маслом. И в конце положила печёночную котлету. От которой шли струйки пара.
– Ты это для меня приготовила?
– Папа собирался забрать тебя сегодня с корпуса, но, похоже, ты меня обманул и ушёл вчера.
– Прости…
– Ничего, – мама поставила чайник кипятиться и села за стол, рядышком с сыном. – Я больше не злюсь, слышишь? Тебя уже отчислили, я всё выплакала, в школу тебя устроили. Всё хорошо, милый. Я…
– Почему твои губы разбиты?
Он знал, что она скажет, а потому ни капли не удивился, когда услышал:
– Хулиганы напали. Опять. Хотели обчистить мой кошелёк.
Мама резко встала и вышла из кухни, будто вдруг вспомнила, что что-то забыла. В ванной полилась вода. Умывается, догадался Андрей. Смывает засохшую кровь. Кулаки его медленно сжались.
Скоро мама вернулась, вновь села за стол и подняла на сына блеклые, большие, когда-то красивые глаза.
– Ты теперь дома, Андрюш. Можешь отдохнуть. – Она немного помолчала. – Я вижу, ты волнуешься, наверное, думаешь, что я буду ругаться.
– Ну да, – Андрей смотрел вниз, изредка поднимая голову. – Ты так плакала в канцелярии ротного. Ну… я боюсь, как бы ты снова так не заплакала. Мне не нравится быть причиной твоих слёз.