– Папа! – Андрей рванулся вперёд, но уже через секунду встал как вкопанный. Стороннему наблюдателю могло бы показаться, что остановила его мама, тут же схватившая сына за воротник футболки, но нет, нет, нет, всё было гораздо глубже.
Андрея остановил взгляд отца, взгляд папы. После крика глаза, полные крови, состоящие из крови, метнулись в сторону Андрея и вгрызлись в него. Так хищники вгрызаются в плот своей жертвы.
Никогда в жизни Андрей и подумать не мог, что папа может на него ТАК смотреть. Сердце пропустило удар, а со следующим в кровь ворвался страх и с каждой секундой всё больше распространялся по организму. Это ужасно – бояться папу. И от непонимания этого страха становится ещё страшнее – особенно, когда тебе семь лет и каждый вечер перед сном ты смотришь «Спокойной ночи, малыши». Андрей не мог отвести взгляд от человека в дверном проёме. В обтянутом кожей черепе горели два глаза, и в каждом из них было столько ненависти, что в ней можно было утопить человека. Они так широко раскрылись, что казалось, словно они сейчас, вот сейчас, вот прямо сейчас выпадут из орбит, но нет, они держались, и крови в них становилось всё больше. Губы находились в постоянном движении, будто произносили слова, но это было не так. Всё было не так. Почему-то всё было в папе не так, а в особенности – глаза.
Эти кровавые, пропитанные ненавистью глаза маленький Андрей запомнит на всю жизнь.
Он почувствовал, как мама аккуратно подтянула его к себе и прижала к ноге. В длинном коридоре, по сторонам которого находились двери комнат, в самом начале, тяжело дыша, стоял пьяный, еле держащийся на ногах мужчина, впившийся взглядом в молодую жену и ребёнка, глазки которого начинали блестеть. На маме была простая серая футболка, через которую проступали контуры небольшой груди, короткие домашние шорты и белые носочки, в которых ступни её выглядели невероятно прекрасными, утончёнными. Но красота этим вечером не имела никакого значения. Этим вечером следовало надеть красную футболку, красные шорты и красные носки, чтобы на одежде не так сильно выделялась кровь.
Мамина рука вцепилась в плечо Андрея, пальцы больно впивались в кожу, но он не кричал, нет, не кричал, потому что боялся. Боялся папиного взгляда. Казалось, сейчас он мог сделать что угодно.
– Почему ты выпил? – спросила мама. Её ладонь дрожала, нога дрожала, всё её тело дрожало, и вместе с ней задрожал и Андрей.
Какое-то время папа не отвечал, а лишь тяжело дышал, и с каждым вдохом тело его отбрасывало назад, а с выдохом – вперёд. Ядовитый жёлтый свет подчёркивал морщины на лице, превращая его в маску дьявола, в маску ужаса и наслаждения… наслаждения предстоящего события.