– Этот сукин сын лишил меня премии. Сказал, что я слишком много пререкаюсь и что мне следует научиться держать язык за зубами. – Кровавые глаза метнулись к Андрею, потом обратно к маме. – Этот выблядок наказал меня! Хотя он младше на целых…
– Не ругайся при ребёнке.
Мама сказала это тихо, но её слова прозвучали как гром, раздавшийся в тишине. Папа резко замолчал. Замер. Андрей видел, как его взгляд упёрся в шкафчик для обуви, что стоял у самого входа. И почему-то в этот момент – в момент, когда дрожащая ладонь мамы сжимала плечо, а кровавые глаза папы пожирали шкафчик – Андрею захотелось плакать. Он не любил, никогда не любил плакать! Плачут девочки, а мальчики не должны этого делать, потому что они сильные! Но смотря на папу, Андрей не мог не плакать. Почему-то его била дрожь, он никак не мог понять почему, ведь всё же хорошо: они все дома, мама приготовила ужин, папа пришёл с работы, и сейчас он достанет из кармана шоколадку, которую купил Андрею, потому что обычно так всё и происходит.
Но только не сегодня. Сегодня в их семье зародился страх, и в первые же секунды он забрался Андрею под кожу, заставляя его дрожать, держа в напряжении. И хоть он старался – старался из всех сил! – подавить в себе плач, один всхлип вырвался наружу.
Один всхлип.
Один чертовски громкий всхлип.
– Андрюш, – мама прошептала его имя так тихо, чтобы её не услышал папа. – Посмотри на меня.
Он так и сделал – посмотрел на свою маму. То, что он увидел, закрепится в памяти до последней минуты его жизни. Перед ним предстало лицо юной красавицы, самой красивой девушки в мире, и свет люстры, что висела над головой Андрея, мягко ложился на тёмно-русые волосы, посыпая их небольшим слоем золота. Контуры лица, каждый изгиб, каждая линия вместе казались чем-то невообразимым, чем-то таким, прекраснее чего бог ещё не придумал. Андрей, смотря на маму сквозь пелену подступающих слёз, никак не мог насладиться её красотой и даже сейчас, дрожа от страха, где-то глубоко внутри он тихо гордился, что его мама такая, какой он её видит. Аккуратненький ровный нос, утончённые, в меру пухленькие губы и большие, очень большие голубые глаза. Именно их блеск в лучах люстры Андрей запомнит на всю жизнь. Блеск двух ярких голубых огоньков – таких родных и таких любимых. И длинные от природы ресницы, что должны сдерживать слёзы, но почему-то этого не делают. Мама в этот момент выглядела очень красивой, хоть Андрей и смотрел на неё снизу вверх, от этого её красота не убавилась. Но она хотела плакать. А это уже становилось невыносимо.