— Холод… Они ответят! И Искоростецкий, и убийца наших родителей. Обязательно ответят. Пусть не сейчас, пусть мы еще подождем, но итог будет один и тот же — за это расплатятся.
Выдыхаю, не особо веря словам друга. Если в трезвом состоянии я готов зубами выгрызать справедливость, то сейчас… Хочется проснуться утром, а все не правда. Все живы, все счастливы, да только не бывает так…
— Знаешь, что меня пугает? — Друг отрывает взгляд от стакана и внимательно слушает. — Я боюсь, что когда все закончится — легче не станет, а смысл потеряется. Я с того света дважды вернулся ради мести. Жил ею столько лет, а что потом? Ну грохну я Искоростецкого… закопаем живьем убийцу родителей, и что? Их ведь уже никогда не будет в нашей жизни. А что дальше? Что я буду делать? Я все 8, 5 лет просыпался и знал ради чего, а потом? Боль уйдет? Вот здесь перестанет печь? — Прижимаю кулак к груди, и рвать её хочется, только бы не болело.
— Нет. Не станет, Влад… Никогда не станет, но ради них мы будем жить дальше! Что бы оттуда смотрели, и стыдно за нас не было. Будут семьи, будут дети, и они… всегда будут они… вот здесь… — Повторяет мой жест и кладет руку себе на сердце.
— Живи ты так, Тим… Из нас двоих только у тебя так получится… Чтоб с детьми и семьей счастливой.
— Женись на ней, Влад! — Резко перебивает Князев, громко стукнув стаканом об стол. — Женись на Наташе, и хотя бы попробуй… попытайся. Вырасти Митьку. Сделай их счастливыми, и поверь, со временем ты и сам почувствуешь это внутри.
Киваю, понимая, что друг прав. Это выход, что б вновь в петлю не полезть, ведь еще полтора года назад я всё для себя решил. Вернулся в так и не законченный дом, спустился в подвал, поднял веревку и решил: когда всё закончится — я вернусь сюда. И если б не Митька…
На столе заплясал телефон Князева. Пока друг отвечал, я допивал остатки виски и уже порывался заказывать новую бутылку, но Тим остановил официанта.
— Да, да… Конечно. — Радостно воскликнул, и даже как-то засветился. — Я вас встречу, кинь номер рейса.
Закончив разговор, друг опрокинул свой стакан и заулыбался.
— Кто звонил? — Угрюмо спросил, понимая, что к моему делу этот звонок не имеет никакого отношения.
— Князев-старший! — Хорошо, что я допил раньше, чем алкоголь стал бы в моем горле комом.
— Покойный…? — С трудом произношу, а у Тима глаза на лоб лезут в прямом смысле.
— Второй. Дядька мой, помнишь Виталия?
— Ааа… Господи. — Выдыхаю с облегчением, а то било уже подумал, что у друга немного голова барахлить начала. — Чё хотел? Приезжает?
— Ага, — довольно кивает. — Всей семьей в гости едут. — Вижу, как сияет друг и на душе самому спокойно становится. Хоть у кого-то есть семья. Я видел дядю Тима всего раз, на похоронах. Он много лет живет заграницей и в России не частый гость. Помню только его траурное лицо и мокрые от слёз глаза, когда гроб с родным братом опускали в сырую землю. Но Тим часто о нем рассказывал. Дядька ему, как второй отец.