— Да, — только и смогла я вымолвить.
— Так теперь вы можете снять своё проклятие? — спросил Григ.
— Да, конечно. Подождите, нужно подготовиться, и вы, наверное, выйдете.
— Почему?
— Потому что девушка будет в неподобающем виде. Ей, как думаю, и вам будет очень неловко.
— Да, конечно. Можно Камила останется здесь?
— Да, конечно. Ей можно, — усмехнулась женщина.
— Хорошо. Я на вас надеюсь.
— Не беспокойтесь.
И Григ вышел, а мы с Ками остались наедине с ведьмой.
— Ну что ж девочки, меня зовут Вильма. Если вам это нужно. Будем знакомы.
Когда вышел Григ начались приготовления, а именно: ведьма начала зажигать свечки. Оказывается, наложить проклятье легче, чем его снимать, хотя, я так и думала.
Закончив зажигать свечи, Вильма начала рисовать определённые руны по кругу. Они все были разных размеров и стилей написания. Некоторые были грубые, нарисованные резкими штрихами, некоторые женщина изображала аккуратно, нежно, с завитками, будто они мне помогут, а грубые и несуразные заберут, запечатают в себе проклятие. Постепенно-постепенно ведьма начала соединять руны витками. Всё это время Вильма приговаривала под нос слова, я думаю, это была латынь. Узор оказался красивым, в нём было больше изящных витков, нежели прямых линий, запирающие руны, будто, сами были заперты в этих замысловатых узорах, запутаны в них окончательно и бесповоротно. Думаю, на приготовления ушло пол часа. Когда ведьма закончила, то повернулась к нам с Ками и произнесла, смотря на меня:
— Ну, давай, девочка, начнём. Вставай в центр круга.
Я помедлила, хотя понимала: да, сейчас я стану человеком, но было тревожно. Я повернулась к Камиле.
— Иди подруга, мы не прощаемся.
У меня аж слеза выделилась. Вильма подскочила ко мне и забрала её в бутылёк:
— Прости, просто, такие слёзы, чистые, они редкость.
— Ничего. Мне не жалко, — улыбнулась, понимая, что она меня не поймёт, но мой взгляд обо всём сказал женщине и та кивнула. Я обняла подругу и пошла в центр круга. Пока я шла по рунам, то чувствовала тепло исходящее от них, а когда наступила на резкую, иную руну, то мою лапу обдало холодом, и я её отдёрнула.
— Что, Лия, наступила на руну запирания? Да, «проклятыми» они чувствуются. Даже знаю как, тебя ужалил лёд, но не бойся, тёплых рун больше, не замёрзнешь, — и она подмигнула мне.
Я кивнула, значит, я была права. Не зря я много читала, посмеялась про себя. Дойдя до центра, я села. Вильма накрыла меня одеялом и сказала сидеть тихо. Ну, я так и поступила, тем временем она начала читать на латыни, я почувствовала ветер, сначала тёплый, но постепенно он становился всё холоднее и сильнее, так же и её слова из тихого, едва различимого шёпота переросли в почти что крик, будто она пыталась перекричать ревущий ветер. Под одеялом я заметила, что руны стали поблескивать, светиться: сначала голубоватым, потом синим, фиолетовым, переходящим в красный цветами, и оно тоже набирало силу, потом всё завертелось, закружилось, как тогда в день превращения, но я понимала, что я сижу как сидела, но мир как будто вращался, я зажмурила глаза, но стало ещё хуже. Боже, почему так плохо, почему это так тяжело переносить? Потом появилось чувство лёгкости, будто я оторвалась от пола, так как я его больше не чувствовала, мне казалось что даже одеяло опустило свои уголки вниз, поднявшись со мной, а не как было до этого, раскинутое по полу. Меня выгнуло, я чуть не закричала от боли, лапки стали увеличиваться и растопыривать пальчики, а также выпускать когти, думаю, это от боли, из глаз полились слёзы, но никто не подходил, и я понимала почему: ритуалу мешать нельзя, всё должно идти своим чередом. Вот сейчас хорошо бы отключиться, забыться в спасительной темноте и не чувствовать этой боли, я и так её натерпелась, я устала. Меня выворачивало, я кричала, всё тело ломило, будто кости ломало, а они опять сращивались. Миг. И я забылась, последнее, что увидела сквозь пелену слёз, это свет: сине-голубой, переходящий в красный.