На вечернем обсуждении было решено пока остаться тут, по крайней мере, на месяц, два-три, ибо именно в этом захудалом городишке, на краю света, окружённом непроходимыми лесами и уже почти стёртом с современных карт, последние несколько лет жила семья, владеющая амулетом, и все документы и обстоятельства, которые были с ними связаны, тоже не уходили за границы города. К тому же тут мы не привлекали внимания, представляясь журналистами, которые пишут о здешних местах. Местные жители в большинстве своём были уже люди далеко преклонного возраста, которых данный ответ весьма устраивал и даже вселял уважение к столь ответственному труду.
Весь ужас не заставил себя ждать, приближение его я чувствовал каким-то седьмым чувством. Сначала я хотел думать, что вся атмосфера осени и ночи, проведённой на кладбище, просто осела в моём подсознании, но время всё шло, а оно не проходило, а только нарастало. К сумеркам накатывала волна беспричинной паники, холодный ужас расползался по спине от обычных стуков дождя в окно.
Начиналось всё относительно безобидно, мы стали просыпаться в три ночи. Резко, как по таймеру, мы просыпались и видели, что стрелки часов замерли на трёх часах, а Луна льёт свой холодный, бесчувственный, враждебный синий свет в окна. Он был похож на некую вязкую, тягучую субстанцию, которая разливалась по округе, пожирая всё на своём пути.
Первые несколько дней я не придавал этому значения, тем более что потом я благополучно засыпал, но комфорта это не прибавляло. Через несколько дней к пробуждению прибавилась та тревога, которую я чувствовал с наступлением темноты по вечерам. Я стал ловить себя на мысли, что, просыпаясь, я боюсь открывать глаза, страх сковывает всё тело, каждую мышку, каждый мускул, и было чёткое понимание: если мне будет нужна помощь, я не смогу даже двигать языком. Последнюю ночь я лежал с закрытыми глазами, скованный безумным животным страхом, и просто ждал, зная, что после четырёх утра мистическим образом страх уйдёт, уступая место сну, и я благополучно вернусь к Морфею.
Но на этот раз утро облегчения не принесло. Когда утренний свет уже освещал город, я не спеша спустился на кухню, где обнаружил Дейва в ужасающем состоянии: было видно, что он не спал или спал всего часа два. Под красными глазами огромные синие ореолы, зрачки расширены как у сумасшедшего, сбежавшего из психушки, волосы взъерошены. С кружкой уже давно остывшего кофе он сидел за столом, на котором лежал амулет.
— Он пришёл, — Дейв смотрел на меня таким взглядом, по которому было понятно, что он видел нечто.