Рейсовый автобус № 105Б оказался старым, дышащим на ладан и отвратительно воняющим ЛиАЗом. Туда массово грузились бабульки с сумками на колесиках, занимая лучшие места в этом передвижном аду. Косте показалось, что водитель либо пьяный, либо сонный, но все же в рейс его как-то допустили, поэтому другого выхода не оставалось. В салоне ему досталось место сзади, на колесе, и едва автобус тронулся, Костя ощутил задом каждую кочку и яму на дороге. Всю сонливость водитель растерял, и, вырулив на дорогу, принялся шустро перестраиваться, чтобы побыстрее выбраться из города на трассу. В какие-то моменты на поворотах автобус кренился так, что Косте становилось не по себе.
За городом стало не так тряско, у Кости даже получилось отвлечься на пейзаж за окном, и ему вдруг стало свободнее дышать. Словно стоило вырваться из Москвы и все проблемы стали меньше на него давить. В целом, все было более или менее решено и понятно – восстанавливаться в институте он не собирался, родителям будет полезно разобраться в своих отношениях без него. Взрослые люди, в конце концов. А армия… ну так до осени еще дожить надо было. Все так стремительно менялось, что может к тому времени уже и армии никакой не будет. Осталось только самому проветрить мозги и дать себе передохнуть. Во всяком случае, Костя убеждал себя, что цель его поездки именно в этом. Только маленький противный голосок внутри продолжал ему пищать, что это все равно побег. Трусливое, позорное отступление, когда проиграл по всем фронтам.
Чтобы заглушить его, Костя попытался было читать, все равно батарейки в плеере уже сели. Но спутницей раскинувшейся ближе к концу маршрута пасторали за окном была дорога не самого лучшего качества, и даже никогда не жаловавшийся на вестибулярный аппарат Костя, порадовался, что не успел ничего перехватить, иначе продемонстрировал бы свой перекус всему автобусу.
Булгаков отправился обратно в рюкзак, а Костя вытянул шею, чтобы втянуть хоть немного свежего воздуха из форточки.
Очередной указатель пообещал, что Каменка будет через 10 километров. А скоро и правда показалась колокольня, ещё более разрушенная, чем помнилось Косте. Когда, а главное – зачем с неё спёрли колокол, даже старожилы не помнили.
Сойдя с автобуса, Костя первым делом шагнул к колонке и, повесив на рычаг рюкзак, чтобы не качать одной рукой, умылся да напился, избавляясь от запаха солярки. Не смотря на жару и то, что его немного укачало в автобусе, есть хотелось зверски. Костя потуже затянул на поясе рукава джинсовки, повесил рюкзак за спину и, подхватив сумку, вышел на проселочную дорогу.