– Может ты и прав, – задумчиво сказал дед, потушив окурок и с хрустом поднимаясь. – Вон Саныч то и дело говорит, что мол, что Бог ни делает, то к лучшему. Настоечки вишневой к чаю не желаешь?
– Дед, ты ополоумел что ли? – всплеснула руками бабушка. – Праздник что ли какой – пить посреди бела дня.
– Внук приехал, чем не праздник? – праведно возмутился дед Митя.
– Между прочим, сегодня день святых апостолов Варфоломея и Варнавы, – раздался голос отца Александра, который подошел к ним на веранду. Он обмахивался кепочкой, явно умаявшись. – Нальете чаю страннику перехожему? – протянул он тоненьким голоском, так что было невозможно удержаться от смеха.
– Садись уж, отец Александр, – баба Люба усадила его за стол и стала наполнять ему тарелку.
Дед Митя, рассудив, что с праздником определились, ужом нырнул в дом и буквально через минуту вернулся с пузатым графинчиком, в котором плескалась темно-рубиновая жидкость, и четырьмя рюмками.
– Давай, Саныч, под пирожок, – он стал наполнять рюмки.
– Ну, Господи благослови, – проговорил батюшка, перекрестился, выдохнул и залпом опрокинул в себя настойку. Зажмурился, занюхал пирожком и закусил. Костя изо всех сил сдерживал смех, а потом и сам глотнул из рюмки. Он не понял, где там вишня, он ощутил только голый спирт, от которого перехватило дыхание и выступили слезы. Откашлявшись, он укусил пирожок и перевел дух.
– Что, хороша? – дед Митя тоже уже успел выпить, но в отличие от своих собутыльников закусил только перышком лука.
Бабушка сделала только небольшой глоток ради приличия, а вскоре и вовсе оставила их, перед этим наказав, чтобы не вздумали Костю споить до беспамятства и сами меру знали.
Семен любопытно сунул нос в Костину рюмку, возмущенно чихнул и растянулся на лавке, обиженно повернувшись спиной к столу.
С горячим чаем в вечерних ранних сумерках было особенно приятно сидеть. Вторая рюмка вишневой настойки пошла лучше, они потихоньку приговаривали пирожки. Отец Александр пересказывал историю про то, как они с дедом воровали песок в карьере, а Костя слушал, подперев голову рукой. В саду распелись лягушки и сверчки, солнце катилось куда-то за реку, в деревне стало слышно голоса. Кто звал семью ужинать, кто встречал скотину с пастбища, из дома раздался звук телевизора – баба Люба ушла смотреть очередной повтор Рабыни Изауры.
Вроде пьяным Костя не был, но то ли усталость навалилась, то ли еще что, но в какой-то момент он задремал прямо сидя за столом.
– Костенька! – заметив, что он стал опасно сползать со стола, дед Митя, до того что-то увлеченно обсуждавший с батюшкой, подпер внука плечом. – Умывайся, да иди спать. А завтра уж баньку затоплю, попарю тебя от души.