Я не могла сидеть дома, я должна была участвовать в общей беде. Я решила идти сестрой милосердия на фронт и поехала в Ясную Поляну проститься с матерью.
Трудно было узнать в этой старой, тихой и кроткой женщине мать, которую я знала раньше. Куда девались ее беспредельная энергия, воинственность, властность? Целый день сидела она в кресле и дремала. В укладе жизни Ясной Поляны почти ничего не изменилось. Только теперь во флигеле жила моя старшая сестра с дочкой Танечкой. Тот же повар Семен Николаевич - крестник моей матери - готовил завтрак к 12 часам дня и обед из 4 блюд к 6 часам вечера; к столу прислуживал старый служащий Илья Васильевич. В доме было тихо, безлюдно, скучно.
- Зачем ты едешь на войну? - сказала мне мать. - Ни к чему это. Отец был против войны, а ты хочешь в ней участвовать.
- Я не думаю, чтобы он был против того, чтобы я помогала больным и раненым.
Но мать была недовольна:
- Ну, я сказала тебе свое мнение, но я знаю, что это бесполезно. Ты всегда делаешь все по-своему...
Чертков и толстовцы тоже меня осудили, но меня это не трогало. Я не могла оставаться дома.
Еще при жизни отца я увлекалась медициной. Изучала анатомию, физиологию. Вместе с доктором Никитиным - нашим домашним врачом, приглашенным моей матерью, чтобы следить за здоровьем отца, - мы организовали амбулаторию в деревне и принимали больных крестьян не только из Ясной Поляны, но и со всей округи. Доктор Никитин многому меня научил. Исследуя больных, он читал мне целые лекции о той или иной болезни, учил меня делать перевязки, приготавливать мази, делать уколы. Краткие курсы сестер милосердия и практическая работа в Звенигородском госпитале, где главным врачом был доктор Никитин, помогли мне легко выдержать экзамен на сестру милосердия военного времени.
В госпитале меня назначили хирургической сестрой. Привыкать было трудно. Первый раз, когда мне пришлось увидеть нагого человека, я растерялась... Но доктор мне помог:
- Сестра, что с вами? Живо! Скальпель! Тампоны! - крикнул доктор.
Стало стыдно, неловкость исчезла, передо мной был страдающий человек, ему надо было помочь. Второй раз мне сделалось нехорошо, когда доктор пробивал больному череп. Но... человек ко всему привыкает...
Работа в тылу меня не удовлетворяла. Я решила просить перевода на фронт. Мне хотелось забыться, хотелось подвигов, геройских поступков... Политические события проходили мимо, не задевая меня! Разгром немецкого посольства, вспыхнувшая ненависть ко всему немецкому, наше наступление в Галиции, наше августовское поражение в Восточной Пруссии - все это, к стыду моему, меня мало интересовало. Волновал только собственный вопрос: попаду ли я на фронт?