Нигде нервы не расшатываются так, как в заключении. Сумасшествие молниеносной заразой перекинулось в другие камеры.
Таинственного монаха видели то тут, то там, во всех камерах. В существование его поверили не только уголовные, но и политические.
Монах этот посетил и нашу камеру.
Вечером мы все ушли в наш лагерный театр, где заключенные ставили какую-то пьесу. Дома остались только толстая барыня и баронесса Корф.
Вернувшись, мы застали толстую даму в большом волнении.
- Знаете, знаете, - говорила она, захлебываясь, - что у нас было, вы и представить себе не можете. Когда вы ушли, я вошла в камеру старосты, и вдруг на постели у нее сидит...
- Монах?
- Вы почем знаете? Да, да, монах. Я решила, что он пришел к старосте по делу, и спросила его: "Что вам угодно?" И вдруг он поднял на меня свои голубые глаза и насмешливо улыбнулся. Мне стало очень неприятно, я ушла и захлопнула дверь, но не могла успокоиться, снова вошла. Он сидел в той же позе, и вдруг я поняла, что он не настоящий монах, что это привидение... Я опять захлопнула дверь и пошла за боронессой. Когда мы отворили дверь, его уже не было...
Прошло несколько дней. Было поздно, и мы собирались ложиться спать. Вдруг кто-то сильно хлопнул дверью.
- Кто это? Кто? - нервно вскрикнула толстая дама.
- Не знаю, - ответила староста, - наши, кажется, все дома, никто не выходил.
Действительно, все были налицо. Я выскочила на лестницу, вниз, во двор, никого не было.
- Монах, честное слово, монах, - испуганно шептала толстая дама.
- Нервы у вас шалят, сударыня, вот что, - заметила невозмутимая староста. Тетя Лиза вздохнула и перекрестилась.
Жоржик
- Что за странный тип? - спросила я старосту, указывая на человека в солдатской шинели, высоких сапогах с мужским, точно выбритым лицом. - Кто это, мужчина или женщина?
- А! Это Жоржик. Ее многие за мужчину принимают. Любопытный тип! Постойте, я позову ее. Жоржик!
- Что прикажете, Александра Федоровна? - бойко отозвалась женщина.
- Ты бы зашла!
- Есть, - ответила та по-солдатски, - вечерком обязательно зайду.
- Любопытный тип, - еще раз повторила староста, - закоренелая, шестнадцать судимостей имеет уже за кражу, но, как видите, жизнерадостности своей не утеряла. Очень способная. Голос громадный и музыкальный. Вот сегодня вечером попросим ее спеть - услышите. И чем только она не была, и певицей на открытой сцене, и борцом - силища у нее непомерная.
- Александра Федоровна, - перебила я старосту, смеясь, - вы как будто с симпатией говорите об этой воровке.
- Да, представьте себе. Из всех уголовных только ей одной я доверяю. На воровство она смотрит как на промысел, а в обыденной жизни это честнейший человек. Не то что вся эта шпана. Я ее еще с Бутырок знаю, вместе сидели. Она там целый скандал устроила из-за барышни одной. Барышня такая слабенькая, худенькая была. Жоржик все за ней ухаживала и привязалась к ней. Как собака преданная ходила за ней, в глаза смотрела, все для нее делала. И вот кто-то обидел барышню эту, что-то оскорбительное, кажется, на политической почве, ей сказал. Барышня заплакала. Что тут с Жоржиком сделалось, рассвирепела она, себя не помнит, полезла с оскорбителем драться. Была она и сиделкой в больнице тюремной, больные любили ее. Только опять какой-то скандал у нее там с начальством вышел. Убрали ее оттуда. А ловкая какая. Я лично была свидетельницей, как она двумя чайными ложками замок отпирала.