Она счастливо улыбалась, и глаза у нее сияли, как будто в них взошло солнце.
— Просто не верится, — сказала она. — Это какое-то чудо, как будто во сне.
— То ли еще будет, — ответил я. — Твой сон станет явью. Словом, он сбудется, если ты примешь мои предложения.
— Еще бы! Вы же знаете, что я согласна. Я даже не знаю, как выразить, до чего я вам благодарна, мистер Макгайр.
Я велел ей не суетиться и сказал, что она ничем мне не обязана. Мы вернулись ко мне в комнату, я закрыл дверь и запер ее на ключ.
Тут она слегка скисла, съежилась, и солнце в ее глазах закатилось.
Сначала она заикнулась о том, что не будет этого делать, потом — что не хочет. Я проявил терпение, и наконец она спросила, должна ли она...
— Я раньше этим никогда не занималась, честно, мистер Макгайр. Только однажды, и то это было не из-за денег. У нас была любовь с этим парнем, давно, еще в городе, где я раньше жила. Мы собирались с ним пожениться, а потом он уехал, а я подумала, что забеременела, поэтому я тоже уехала, а потом...
— Не бери в голову, — ответил я. — Не хочешь — не надо.
— А это ничего? — Она тревожно взглянула на меня. — В-все так и останется?
Я промолчал.
— Да? Да, мистер Макгайр? Ну пожалуйста, пожалуйста! Если бы вы только знали!
Если бы я только знал, если бы я только поверил, что она и в самом деле хорошая девчонка. Если бы я только знал, до чего ей хотелось петь, как много это для нее значило. Теперь-то знаю.
Я пожал плечами, но по-прежнему ничего не ответил. Но в душе готов был на нее молиться. Больше всего на свете мне хотелось, чтобы она послала меня ко всем чертям. Я готов был упасть на колени, целовать ей ноги — лишь бы только она пожелала стать такой, какой ей предназначил быть Господь. Или даже вообще никакой. Музыку не должно осквернять, иначе ей лучше вообще не существовать, вот в чем все дело. Если бы только для нее это имело такое же значение, как для меня...
Конечно, ничего подобного не было. Конечно, для нее это не имело такого значения, как для меня. Не имело и для Джейни. Вообще больше ни для кого.
Кроме меня.
Она медленно расстегнула платье. Медленно стянула его с плеча. Я таращился на нее и ухмылялся, потому что мне хотелось рыдать и вопить. И тут темнота хлынула на меня снизу и обрушилась сверху.
Я очнулся. Она стояла передо мной на коленях, прижимала к себе мою голову и была вся мокрая от моих слез. Она обнимала меня и плакала.
— Мистер Макгайр... Что случилось, мистер... дорогой, миленький... Что я такого...
Она гладила меня по голове, целовала в лоб и шептала:
— Так лучше, любимый? Теперь моему мальчику лучше?