Но я-то поняла его, бедняжку. Ему и слов не требовалось, чтобы я поняла, какая именно мысль засела у него в голове, тем более что кое-какие подробности мне все же удалось узнать.
И вот, пока он размышлял, не зная, на что ему решиться, я гладила его по руке и уговаривала, что все будет хорошо. Сказала, как мне ужасно приятно, что он беспокоится обо мне, потому что и он мне тоже нравится. Но я боюсь, что, если он узнает обо мне всю правду, его отношение ко мне изменится.
Он не пытался меня перебивать, как сделал бы любой другой мужчина. Просто сказал, чтобы я обо всем забыла, потому что прошлое не имеет никакого значения. Он так серьезно, по-отечески кивнул мне и спросил:
— Если это что-нибудь серьезное, может, ты мне расскажешь?
Я все ему рассказала. Все, что могла, хотя, возможно, и упустила какие-нибудь подробности. Когда я наконец замолчала, он выждал минуту, а потом попросил рассказывать дальше.
— Дальше? — удивилась я. — Но больше ничего не было.
— А мне показалось, что ты собиралась рассказать о себе что-то плохое, такое, что могло изменить мое мнение о тебе.
Вот так...
Мои глаза наполнились слезами. Я почувствовала, как лицо морщится и складывается в старушечью гримасу, но ничего не могла с собой поделать. А Ральф протянул руки и прижал мою голову к своей груди.
— Не бойся, милая, — сказал он, — лучше выплакать все, что у тебя накопилось.
И я плакала, плакала... Мне казалось, что я уже никогда не смогу остановиться, и Ральф сказал, чтобы я не старалась сдерживаться. Так что я плакала и плакала. И все вымылось из моей души — все чужое, все то, что не составляло с ней одного целого. И тогда мне стало так хорошо, так мирно и чисто... Никогда в жизни я не была так счастлива.
Ральф.
Я знаю, что теряю голову, когда начинаю говорить о нем, но ничего не могу с этим поделать. Да и плевать я на это хотела. Потому что, какие бы восторженные слова я ни произносила, все равно мне не удастся отдать ему должное. Он — самое прекрасное, что я видела в жизни. Гораздо красивее, чем любой из артистов в кино, — я думаю, ему стоит попробовать свои силы в кино, когда мы уедем отсюда. Но это в нем не главное. Еще он — самый милый, самый добрый, самый все понимающий. Он зрелый человек и одновременно ужасно ребячливый. Чудесный возлюбленный и в то же время заботливый отец.
После этого разговора мы стали встречаться каждый вечер. Обсуждали наши планы на будущее или просто болтали. Потому что, скорее всего, выход у нас был только один, а о таких вещах не принято говорить вслух.
В общем, нужно было добиться развода с его женой, этой старой клушей. Или просто взять и уехать, наплевав на развод, как я и предлагала.