– Здравствуй, – сказал он, подходя к органу. – Позволь, я сыграю.
Он сел на скамейку и погладил клавиши.
– Ты хочешь что-нибудь заказать? Только не токкату Re minor Баха. Терпеть её не могу.
– А что-нибудь из импровизаций Паганини?
Старик кивнул и заиграл фрагмент. Звуки моментально наполнили собой всё пространство зала, потом отправились кружиться под свод. Играл старик превосходно. Даже в самых трудных местах его пальцы порхали над клавишами легко и непринуждённо, и когда он касался ножных клавиш, мне казалось, что для него это столь же просто, как для меня помешивать ложечкой чай. Внезапно оборвав мелодию Паганини, старик исполнил Фугу Фа мажор Баха, перешёл обратно на Паганини, сыграл Токкату Фа мажор, потом несколько пассажей Бранденбургского концерта.
Он потряс меня до глубины души. Энергия так и била из этого человека, музыка струилась в каждой вене его тела вместо крови, и посредством старого органа он дарил её мне.
Закончив играть, он повернулся ко мне и посмотрел своими зелёными глазами, напоминающими весеннюю траву, пронизанную солнцем.
– Ты пришёл сюда молиться? – спросил он внезапно.
– Молиться? – Мысль о том, что я могу кому-нибудь помолиться, показалась новой. В Клане нас воспитывали без религии. Поэтому слово «молить» я обычно связываю только со словами «пощада» и «помощь».
– Да. Здесь, видишь ли, храм. Ты веришь в какого-нибудь бога?
– Это обязательно?
Старик засмеялся, словно рассыпал мелкие бусины.
– Ну, ведь ты не можешь просто молиться... Если молиться, то кому-нибудь...
– Я не умею. Как это делается? Старик пожал плечами.
– Каждый делает это по-своему. Одни встают на колени и просят своего бога даровать им то, чего они хотят, например, излечить от болезни. Другие шепчут заученные наизусть старинные тексты.
– А ты? – поинтересовался я.
–Я? – Старик даже опешил.
– Как молишься ты?
– Это не имеет значения.
– Но ведь ты, -я напряг память. – Э-э... ты ведь священник?
– Ну и что? Тем более мне не надо молиться.
– Кажется, я чего-то не понимаю в религии.
– Тогда я тебе объясню. Пойдём.
Он провёл меня в свою комнатку. Она находилась прямо в соборе, в одной из башен, надо было подниматься по винтовой лестнице, освещаемой электрическим фонариком в руках старика. Мозг механически отсчитал шестьдесят три ступеньки.
– Наверно, трудно каждый день подниматься по такой лестнице в твоём возрасте?
– Только не мне, – улыбнулся старик. – Я хожу по ней уже тридцать лет, как-то привык... Садись пока за стол, сейчас будет чай! – Он щёлкнул выключателем, зажигая свет. В чайник из жёлтого пластика хлестнула струя, раздалось жалобное дребезжание, когда электроподставка подключилась к сети. Пять минут, пока закипала вода, нельзя было нормально говорить, и я просто рассматривал комнату.