— А что во вторник? — огрызалась я.
— А во вторник, Машенька, я тебе положу на стол протокол повторного обыска в штаб-квартире Масловского.
— А что ты мне положишь на стол, кроме протокола? Если там будет написано, что предметов и документов, представляющих интерес для следствия, не обнаружено…
— Машенька, — обаятельно рассмеялся Царицын, — ты имеешь дело с серьезными людьми. Я еду на повторный обыск, только если твердо знаю, где лежит то, что мне нужно.
— То есть ты твердо знаешь, где лежат доказательства на Масловского?
— И еще кое на кого.
— Интересно! На кого же?
— Не понял! — Царицын присел на стул напротив меня.
Я бесилась, а он просто излучал спокойствие и доброжелательность.
Крушенков с видом случайно зашедшего сюда человека листал газетку со статьей Трубецкого. — Дорогие мои, вы уже позабыли по поводу чего мы дружим? Асатурян подозревается в похищении жены Масловского, Масловский — в убийстве Асатуряна, и неплохо бы все это доказать. А?
— А во вторник ты принесешь нам доказательства?
— Будем надеяться. Не зря же мы потратили время на первый обыск.
— А что, а что такое? — Я перестала злиться и запрыгала вокруг него, Ну скажи, что ты там накопал?
— Не будем забегать вперед.
Как я ни приставала, Царицын отказался даже намекнуть мне, какие такие подарки он положит мне на стол после повторного обыска.
— Напиши сразу постановление, — предложил он.
— Какой смысл? Все равно надо идти к шефу за санкцией, так что не раньше утра понедельника.
— А доложить в течение суток?
— И провести обыск без санкции? Спасибо, в такие игры я больше не играю.
— А если действительно нужно будет сделать неотложный обыск?
— Все равно. Зачем мне на неприятности напрашиваться?
Царицын заинтересовался этой ситуацией и попытался ее развить:
— Обыск ведь, как написано в законе, можно провести для обнаружения не только предметов, но и людей. Представь, что в квартире — разыскиваемый преступник; пока ты ездишь за санкцией, он уйдет или, того хуже, передушит других людей, находящихся в квартире. И что, ты потащишься на другой конец города за санкцией?
— Теперь — да.
— Но это же абсурд!
— А если я полезу в квартиру с неотложным обыском, меня накажут. Да чего там, уже наказали.
— Какая ерунда, — фыркнул он, — Идешь в суд и обжалуешь взыскание.
— А куда я иду после суда, ты подумал? Ты думаешь, мне дадут работать после этого? Все, хватит обсуждать беспредметные вещи.
Мы договорились, что Царицын заедет ко мне утром после выходных за постановлением, сделает обыск, а после этого мы возьмемся за Розу Петровну. При этом он намекнул, что вот у них следователи всегда составляют планы расследования, а не пытаются удержать все в голове, так исторически заведено в их солидном учреждении, что и обусловило его солидность и незыблемость. А я в ответ на этот выпад мстительно подумала, что в их солидном заведении клюют на непроверенную информацию, кидаются обкладывать со всех сторон лиц, непричастных к совершению преступления, случайно попавших в поле зрения правоохранительных органов (хотя этот упрек скорее адресовался к Крушенкову, но очень хотелось подумать какую-нибудь гадость про Царицына, а больше ничего на ум не приходило). И раз они такие солидные специалисты, то пусть они до посинения составляют планы расследования и учат следователей жизни. А я уж, как безответственный, не приученный планировать свою работу сотрудник абсолютно несерьезного учреждения, в подходящей мне компании охла-мона Кораблева, займусь не важной личностью — молодым любителем оружия с изуродованным лицом по имени Федор Пальцев.