Хотя, может, и правильно. Я со смехом вспомнила случай, который имел место много лет назад и научил меня не заниматься своей внешностью на работе при открытых дверях.
Я была молодым следователем и в тот день дежурила по району. Утром мне позвонили из территориального отдела милиции и порадовали тем, что мне есть работа — дело по сопротивлению работнику милиции. Злодея вместе с потерпевшим милиционером обещали привезти ко мне в прокуратуру, что было весьма удобно, но извинялись и просили подождать до обеда, так как машина в разгоне.
А поскольку на день дежурства я, уже наученная горьким опытом, никаких дел не назначала и свидетелей не вызывала (по закону подлости можно все свое дежурство просидеть в прокуратуре, изнывая от отсутствия происшествий; но если уж ты решил кого-то вызвать и допросить, уж будь уверен, что происшествия посыплются, как из рога изобилия, еще до того, как ты утром переступил порог прокуратуры), до обеда мне предстояло промаяться от безделья. И я решила заняться тем, на что мне дома времени не хватало: накрасить ногти. Сняв заранее припасенным ацетоном облупившийся лак, я аккуратно покрасила ногти свежим, для сушки лака растопырила пальцы над девственно чистым столом, подготовленным к работе по дежурному материалу, и как раз в этот момент распахнулась дверь, и два милиционера ввели сопротивленца — машина нашлась гораздо раньше обеда. Я извинилась и, размазывая непросохший лак, приступила к выполнению следственных действий.
Возбудив дело, я взяла со злодея подписку о невыезде, выдала ему запрос на работу и велела через неделю принести характеристику.
А на следующий день я разбирала вешдоки и сковырнула лак с ногтя. Благо флакончик с лаком был под рукой и я никого из посетителей не ждала, я уселась за стол, подкрасила дефектный ноготь и стала ждать, когда лак высохнет.
И надо же было такому случиться, что сопротивленец прибежал в прокуратуру с характеристикой не через неделю, как договаривались, а именно в тот день. Он, нежданный, распахнул дверь моего кабинета и увидел следователя, сидящего все в той же позе, с растопыренными пальцами, с высыхающим лаком на ногтях. Что он должен был подумать про такого следователя? Разумеется, только одно: что я целыми днями крашу ногти вместо того, чтобы расследовать дела.
Конечно, после этого красить ногти на работе я не перестала, но приучилась для маникюра запираться в кабинете.
Зная со слов Антона Старосельцева, как Трубецкой относится к женской карьере, и особенно наслушавшись Елизаветиных страшилок, я заранее приготовилась к его колкостям и представила, как он будет пытаться меня унизить. Но не могла отказать себе в удовольствии похихикать над тем, в какой шок он впадет, обнаружив, что обгаженная им в прессе следователь Швецова — та самая Машенька, с которой он был столь галантен в опере.