Хорошо, но куда в этой конструкции приткнуть четверых мужиков, ударенных по голове, и особенно последнего, выдаваемого за Коростелева? Не это ли преступление готовилось? Но в чем тогда суть, смысл этого преступления?..
— Михаил Николаевич, — позвала я начальника оперчасти, который за своим столом тихо перебирал бумажки, стараясь не мешать мне. — Михаил Николаевич, вы понимаете, что нужно будет возбуждать уголовное дело по факту побега Коростелева?
Михаил Николаевич кивнул, не отрывая взгляда от бумажек. С одной стороны, мне было его жалко, теперь он до пенсии вряд ли доработает. А с другой стороны, прояви он тогда принципиальность, и пятеро человек были бы живы и здоровы. Ладно, один из них преступник и гнида по жизни, но остальные-то в чем виноваты? Да и у меня не было бы шишки на лбу.
— Позвонить от вас можно по межгороду? — спросила я, не касаясь больше возбуждения дела.
— Ради Бога. — Он встал со своего места и пропустил меня к огромному допотопному аппарату, являвшему собой и телефон, и селектор.
Я набрала код Петербурга, номер телефона своего прокурора и, когда тот ответил, закричала в трубку:
— Владимир Иванович, это Швецова. Я немножко задержусь в командировке, мы с Кужеровым поедем в Ивановскую область…
* * *
К поезду нас отвезли на машине начальника колонии, а дальше начался долгий и утомительный путь в маленький городок Ивановской области. Поезд, автобус, электричка, снова автобус, а между ними томительное стояние в очередях на железно-Дорожных и автовокзалах и не менее томительное ожидание транспортных средств, как будто нарочно никогда не приходящих по расписанию. И вот мы у цели.
Постовой милиционер на вокзале объяснил нам, как добраться до городской милиции. Еще один тряский автобус, который подвез нас прямиком к нужному зданию…
Городская милиция выглядела прилично: чистенькое, хоть и не новое здание, изнутри обшитое деревом. На стенах — какие-то совершенно застойные плакаты с улыбающимися стражами порядка в новехонькой форме, милиционером и милиционершей. Из личного состава на месте находилась только секретарша начальника горотдела. Улыбаясь, прямо как сотрудница милиции с плаката, она объяснила, что весь отдел копает картошку, и что начальник обещал заехать на работу, но не раньше пяти вечера.
Вздохнув, мы пошли устраиваться в гостиницу. Секретарша, взглянув на наши удостоверения, любезно назвала нам адрес самой лучшей гостиницы, впоследствии оказавшейся вообще единственной в городе.
Лучшая гостиница производила довольно мрачное впечатление. Если бы не Кужеров, я бы предпочла ночевать на вокзале. Судя по угрюмым рожам, озирающим нас исподлобья, это был типичный бандитский притон, и я не удивилась бы, узнав, что номера этой гостиницы набиты мешками с героином и расчлененными трупами. Впрочем, мест там все равно не было, о чем нам с абсолютно советским злорадством поведали у стойки портье.