— Нашли, чем гордиться, — пробормотала я. И расстроилась: опять накалила отношения с нужным и, в общем-то, неплохим человеком.
— Ладно, не обижайтесь, Мария Сергеевна, — сказал мне на прощание начальник отдела. — Поищем вашу девушку, и заявку на господина со шрамом поищем. Только в порядке общей очереди. Или сами, если хотите побыстрее, приезжайте, смотрите картотеку.
Следующей станцией назначения у меня был морг. Шеф всегда бесился, когда я просила машину до морга и объясняла, что забирать меня оттуда не надо, “оставьте меня там”. Он кричал: “Нельзя так говорить, что значит — оставить вас в морге?..”
Подъехав к зданию бюро судебно-медицинской экспертизы, я поразилась, как быстро наступила осень. Ведь не так давно я приезжала сюда, когда вокруг было лето. Ну пусть, листья желтели, но было тепло, и легкий ветерок шевелил зеленую травку. А сейчас даже трава побурела, а деревья гнули голые черные ветки под мокрым ветром. Боже, как летит время!
* * *
Входя в бюро, я заволновалась. Вдруг я сейчас увижу Стеценко, а шеф сказал, что я плохо выгляжу… Кошмар! Я подошла к большому зеркалу в вестибюле и долго прихорашивалась, но вынуждена была признать, что сегодня осень с ее жухлыми красками коснулась, образно говоря, и моего лица.
С громко бьющимся сердцем я прошла по коридору морга. Из первой секционной выглянула Марина Маренич и спросила, не Стеценко ли я ищу?
— Если он еще не ушел, значит, где-то бегает, но вообще он уже собирался, — сказала она, и я расстроилась так, будто это была моя последняя надежда повидаться со Стеценко.
Справившись с собой, я сказала Марине, что вообще-то шла к ней.
— Я тебе несу предмет с ребрами и шипом, не хочешь посмотреть?
— О как! — сказала Марина, держа на отлете запачканные кровью руки в резиновых перчатках. — Тогда подожди, я размоюсь. Иди пока к Юрке, кофейку попей, я сейчас.
Я прошла дальше по коридору и без стука открыла дверь в кабинет к заведующему танатологическим отделением. Юра сидел за столом и читал экспертные заключения. По-моему, увидев меня на пороге, он обрадовался если не мне, то возможности отвлечься от заключений. За чайком я протянула ему смятый листочек бумаги из квартиры убиенного Шорохова:
— Что ты на это скажешь?
Юра повертел листочек.
— Чепуха какая-то. Какой-нибудь нерадивый студент писал.
— Писал некий господин Шорохов, к медицине отношения не имеющий. Маренич его вскрывала на той неделе.
— Вот так, да? — Юра опять вцепился в бумажку.
Когда пришла Марина, с чистыми руками и в белом халате, снявшая свой тяжелый резиновый передник, Юра показал листочек ей.