Стриж снова посмотрел в глаза этому спортивному мужчине. И обругал себя: кретин! сам прилетел прямо к ним в лапы! Но почему в таком случае не арестантский «воронок» или обычная гэбэшная черная «Волга», а лимузин?
Мужчина взял у него портфель-саквояж и пропустил чуть вперед. Шофер лимузина тут же вышел из машины, открыл заднюю дверцу. Стриж нагнулся, чтобы сесть, и – замер.
В глубине лимузина, на широком заднем сиденье сидел сам Павел Митрохин, Председатель Комитета Государственной Безопасности.
Пока шофер выруливал из «Быково» на Рязанское шоссе, генерал Митрохин молчал. Стриж сидел рядом с ним, откинувшись затылком к прохладной коже подголовника, закрыв усталые глаза и почти без мыслей в голове. Дышать… Дышать этим чистым, охлажденным кондиционером воздухом, дышать, чтобы освежить мозги и тело, подготовиться. Воды бы минеральной, «Боржоми», но не просить же! Почему он молчит, сволочь горячевская?! На психику давит, неизвестностью, чтобы ты сам упал им в руки спелым яблочком. Хрена тебе! Даже глаз не открою…
– Завтра во время демонстрации в честь выздоровления товарища Горячева специальные отряды госбезопасности будут под видом частников бить окна в обкомах, горкомах и райкомах партии практически на всей территории страны… – бесстрастно, без всякой интонации произнес, наконец, Митрохин.
Стриж молчал. Кто предал, лениво подумал он. Турьяк? Уланов? Или Федька Вагай? Вагай, наверно, – только он знает, каким рейсом Стриж вылетал в Москву…
– Это приказ Горячева, – сказал Митрохин. Стриж изумленно открыл глаза и медленно повернулся к Митрохину.
Митрохин усмехнулся. Даже усмешка у этого сукиного сына была обаятельной, ничего не скажешь! А генеральский китель сидит на нем, как на киноартисте!
– Я знал, что это вас разбудит, – сказал он. – Как видите, вы с Михал Сергеичем – соавторы небольшого партийного погрома. Только цели у вас разные…
Стриж тут же отвернулся, замкнул лицо маской непроницаемости.
– Он хочет припугнуть вас народным гневом, – продолжал Митрохин. – А вы хотите в ответ на этот народный, в кавычках, гнев изменить режим и вернуть страну к сталинизму. Правильно я сформулировал? Или «сталинизм» – это слишком резко?
Стриж молчал. Да, он проиграл, но это не значит, что над ним можно издеваться. Однако каков Горячев – приказал громить партию! Решился-таки!
– Роман Борисович, я встретил вас, чтобы обсудить ситуацию, а не произносить монологи в пустоте, – сказал Митрохин. – От меня зависит, в какую сторону повернется завтра вся демонстрация.
Что-о-о??! Ни фига себе! Да ведь этот Павел Митрохин, Председатель КГБ СССР, горячевский выкормыш, предлагает ему, Стрижу, сговор! Открыто! При шофере и телохранителе! Впрочем, кто поручится, что это не провокация и не снимается телекамерой, стоящей на пульте видеосвязи? Нет, Митрохин, так просто ты меня не расколешь!