- Документы капитана где? Сумка, планшетка? Там его письмо жене, в Гомель. Слышишь? Не отправляй!
- Все у меня пока.
- Письмо найди, припрячь. Сам ей напишу.
Вспомнился разговор с капитаном Будиловским, заныло, потянуло сердце будто виноват в его гибели, будто сам бесчестно увернулся от смерти, вместо себя другого подставил. Понимал - глупость все это, понимал, но мучился.
Только-только забрезжил рассвет. Пятницкий, Шимбуев, Савушкин и связист из штабной батареи, миновав поле, берегом реки вышли на дорогу к Баумгартену. Баумгартен брали соседи, и Роман с любопытством оглядывал место побоища. Группа нестроевых солдат из похоронной команды собирала неприятельские трупы. Пятницкий недовольно подумал: "Что, пленных для этого не нашлось, что ли?" Среди побитого, изорванного снарядами можжевельника виднелась отрытая за ночь и наполовину заполненная яма.
- В-во наворачкали! - зябко восхитился Шимбуев Враскачку, по-утиному, подъехала полуторка. Сидевший поверх клади солдат, покряхтывая, слез, открыл борт, снова, оскользаясь подметкой на шине колеса, вскарабкался в кузов. Ногами, березовой рогатиной начал сталкивать то, что там было. Подходили другие солдаты, цеплялись своими приспособлениями за сброшенное, тащили к яме. Роман миновал их, стал спускаться к сараям - к окраине Баумгартена. За сараями, среди безжизненно холодных, давно сгоревших строений и еще тлеющих развалин жилых домов, стояли колесные кухни, суетились люди. Кто-то разжился губной гармошкой и теперь безжалостно и неумело дул в нее. Чисто и хорошо смеялись военные девчонки. В народившейся поутру кладбищенской тишине было это удивительно и щемило давней молодой тоской.
Из кустов на дорогу выбрался солдат лет за сорок. Перекинув веревку через плечо, он волочил к яме мертвого. Шинель покойника задралась, длинные неживые руки мотались на неровностях, из кирзовых сапог, перехваченных буксировочной петлей, торчали пожелтевшие портянки.
Кирзачи! Пятницкий оцепенел, остановился в ознобе. Гул в голове обрушил тишину.
- Т-ты что?- задохнулся Пятницкий.- Т-ты что, иначе не можешь? Он тебе кто - немец? Фашист? Не видишь, глаза протереть?
Подсмыгнув по погону веревку, солдат покосился на молодого лейтенанта, огрызнулся:
- Потаскай-ка всю ночь... Нацепляют звездочек, ходят, распоряжаются...
- Стой! - срывая голос от страшной догадки, закричал Пятницкий и схватил солдата за лацканы видавшей виды шинели.- Ты куда его? А? В эту яму?!
- Чего орешь! Отцепись,- с упрямством и усталым озлоблением солдат дернулся и выпустил веревку. Задубевшие ноги покойника ударились о землю. В душе Пятницкого взорвалось все сгустившееся из пережитого, пересиленного, перетерпленного за последние сутки. Он с силой толкнул солдата, и тот полетел впереверт. Роман выдернул из кобуры пистолет.