- Погибшего советского... Я тебе покажу, мерзавец! К стенке! помраченно выкрикивал он и наступал на поднявшегося и ощерившегося солдата.
Стенки не было, спина близилась к стожку полешек-кривулин. Все пошло на дрова безлесого, экономного прусского крестьянина - пни, коряги, сучки... Улежный стожок наполовину был обобран, видно, для тех вон кухонь. Потемневший - ветрами обдутый, дождями моченный,- он желтел одним боком. Закрываясь от пистолета щитком ладони, боясь упасть, солдат другой рукой уперся в нагромождение крохотных полешек. Наглость вылетела из него, испарилась, глаза распялил страх.
- Вы что, вы что... Товарищ. Я же...
Шимбуев бросился к Пятницкому, но не успел. Разрывая тишину, обращая внимание всех, слонявшихся у развалин по делу и без дела, грянули пистолетные выстрелы. Вздрагивая, щепались и выскакивали уплотненные деревяшки возле обмершего, прощавшегося с жизнью погребалыцика. Невидимо мелькавший затвор ТТ остановился, из открытого зева патронника курился легкий дымок. Пятницкому хотелось двинуть солдата в зубы Сдержался. Трудно дыша, выдавил:
- Похорони как положено. Проверю. Если что... Взаправду убью. В той... с немцами зарою.
Повернулся спиной и пошел. Шимбуев настиг его, спросил тревожно и с упреком:
- А если бы... промазал?
Пятницкий промолчал, обошел воронку и резко остановился. Постоял, посмотрел на закрытое протянутыми тучами небо, на своих неочухавшихся спутников и спросил'
- Шимбуев, солнце было хоть раз? Ну, как мы в прорыв пошли?
Солдаты переглянулись.
- И я не помню,- вздохнул Пятницкий.
Глянув на него, твердо зашагавшего дальше, штабной связист сказал Шимбуеву:
- Лейтенант про солнце, а я маму вспомнил. Ее предки солнцу поклонялись... Я только по отцу русский, мама из нганасанов, самоедов авамских. В их племени, чтобы сказать: "Я жить хочу", говорили: "Я солнце видеть хочу". Вот и лейтенант, значит, жить хочет.
- Во! Вякнул тоже,- запнулся в шаге Алеха.- Тебе, поди, не хочется.Шимбуев, как и Пятницкий минуту назад, запрокинул голову и широко открыл глаза на хмурое небо, невесело цыкнул слюной через зубы:- Конечно, куда с добром, когда - солнце.
Глава пятнадцатая
Пятницкий сидел в кабине "студебеккера" и, притулившись к шоферу, сладко посапывал.
Трехосные машины с семидесятишестимиллиметровыми орудиями в прицепе стояли колонной на узкой шоссейке Когда остановились, к чистому духу оттаявшей земли примешались запахи пороховой гари от пушек, бензиновых паров - от машин. По обочинам - голые яблони, еще не хлебнувшие весенних соков, на булыжнике немецкого проселка - жиденькая размазня. И над всем этим и вокруг этого - непроглядная темень.