Остывшую полусуп-полукашу (термос расчету пробитый достался) черпали молчком - тяжко было на душе, давила, не отпускала война. Потом, насытившись, слегка оживели. Боровков взглядывал на Васина отцовским глазом, лестно было, что его земляк такой молодой, а командир над пушкой, танк подбил, и это все видели. Обращаясь к нему, Боровков побалагурил:
- Ложка-то узка, таскат по три куска, надо б развести, станет цапать по шести.
Васин несогласно уточнил:
- Было бы что таскать, можно и щепкой.
- Вон тот поваренок вашу еду кондером назвал,- продолжал свое Боровков.- Подставляй, говорит, папаша, котелок, кондеру наложу. А у меня война в голове, шум всякий - не расслышал. Показалось - колеру наложу. Думаю: спятил, какого колеру? Я ведь маляр. Школы, больницы... Много до войны строили. Дворец тоже. Земляк, Дворец помнишь? И ему красоту наводил. Ем, а сам думаю: работы скоро будет - успевай поворачиваться. Когда про кисти вспомнил, аж под сердцем что-то ворохнулось, запах краски услышал...
Вот и отмякли, разговорились немного, а то сидели молчком, перемучивали не потухшее жжение боя, сердца свои изводили о тех, кто убит.
- Д-да,- продолжал разохотившийся на разговор Боровков,- если бы не танкисты... Положение наше, скажу я вам, хуже губернаторского получалось.
В плутовских глазах Васина уже давно горели огоньки нетерпения: так и подмывало загнуть что-нибудь к слову, а к слову не приходилось. Теперь пришлось, поддержал разговор земляка:
- Ну вот, губернатора приплел. Ты знаешь, почему так говорят?
- Пословица, товарищ сержант, землячок мой хороший. Пословица она и есть - пословица.
- По-сло-овица,- махнул рукой Васин.- Молчал бы, если не знаешь.
- Ты много знаешь,- нахмурился Боровков,- ты, поди, при губернаторах жил.- Он облизал ложку, завернул в тряпицу, сунул в затасканный сидор и заметил Васину: - Ты вот почему, сержант, свою едалку за голенищем держишь? Все на машинах, артиллерия... Походил бы с наше, она бы тебя, ложка эта, обезножила, показала кузькину мать. Потом же портянка там, микробы заразные.
Васин покорно поблагодарил за науку, перепрятал ложку в карман и опять - про губернатора. Боровков снисходительно поощрил:
- Давай, давай, растолкуй. Ишь какой знающий выискался.
- Тут и растолковывать нечего, в Серове каждый пацан знает,- нос Васина смешливо наморщился.- В каком-то году, до революции, конечно, губернатор проводил в волостях ревизию и замешкался в одной деревне до самой ночи. Отвели ему избу для ночевки, хозяева горницу уступили, кровать свою... Под утро губернатору до ветру приперло, а как выйти? На полу возле порога хозяева спят. Тогда он, значит, вынул ребенка из люльки, переложил на кровать. Пока он в люльку-то мочился, ребенок ему в постель по-большому сходил. Вот с тех пор и говорят: "Положение хуже губернаторского".