По залу, издавая какие-то невразумительные клокочущие звуки, металась жена Полуйчика Нина Чинцова. Она натыкалась на людей, на предметы обстановки, падала и снова вставала. В кровь разбила лицо, оторвала длинный подол праздничного звездного платья и потеряла бриллиантовое колье, которое успел подобрать и сунуть в карман глазастый посетитель. Чинцовой казалось, что ресторанную утварь, стулья и столы, сделанные на заказ, дорогую посуду и столовое серебро можно и нужно спасти.
– Уходи отсюда, дура, – заорал на жену Полуйчик, перекрывая гул толпы, и зашелся в приступе кашля. – Уходи, курица безмозглая. Мать твою…
В эту минуту запоздало сработала пожарная сигнализация и система автоматического тушения огня. С потолка на людей брызнула ржавая теплая водичка. Чинцова решила, что ковры испорчены безвозвратно, она схватилась за сердце, крикнула:
– Ох, и сволочи, – неизвестно кому адресуя эти слова. – Все погибло… Все… Погибло…
Барбер неторопливо шагал к столу именинника. Дымовая завеса густела. Два кондиционера, установленные на внешних стенах, не справлялись с нагрузкой. Они задыхались, чихали и кашляли, как люди.
Но сам хозяин заведения и Александр Зудин, начальник службу безопасности «Серебряного аиста», зал не покинули. Полуйчик и Зудин, стараясь разобраться, что же происходит в действительности. Щуря глаза, они топтались возле стены, прижимая к лицам льняные салфетки, смоченные «нарзаном». Внимательно наблюдали, как из вентиляционных решеток прет серо-черный дым. Полуйчик хотел дать какие-то команды, но не мог сообразить, что следует приказывать в таких ситуациях, и кто будет выполнять его приказы. Если это пожар, то почему нет открытого пламени? Возможно, загорелись жилые квартиры на втором или третьим этажах дома? Но почему тогда дым валит в ресторанный зал, ведь в «Аисте» автономная система вентиляции. Мешали сосредоточиться крики женщин, густой мат мужчин, звон бьющейся посуды. Глаза жгло огнем, а каждый вдох причинял новые страдания.
***
На ходу Барбар запустил ладонь под рукав сорочки, вытащил нож и крепко обхватил его рукоятку пальцами. Зудин, впавший в состояние прострации, сейчас не помеха. Барбер оттолкнул с дороги какого-то молодого человека. Сделал еще несколько шагов вперед, держа нож прямым хватом, целя противнику снизу вверх, под ребра. Теперь его и Барбера разделяли жалкие два-три метра. Ресторатор, весь сосредоточенный на собственных переживаниях и волнениях, не видел противника.
Но в последнюю долю секунды, Зудин, стоявший сбоку от хозяина, разлепил красные веки, посмотрел вперед. Перед ним человек в очках для подводного плавания, надежно защищавших глаза от дыма. К лицу мужчина прижимает мокрое полотенце. В руке, кажется, длинный осколок стекла. Время на то, чтобы втащить пушку из подплечной кобуры или замахнуться для прицельного удара в морду противника, уже не осталось. Зудин инстинктивно шагнул в сторону, защищая собой хозяина. Барбер, уже сделавший глубокий замах, не стал останавливать руку. Клинок вошел под нижнее ребро начальника службы безопасности. Барбер дернул рукоятку назад, на себя, стараясь вытащить клинок из жертвы. Пробормотав что-то, Зудин шагнул назад и стал тяжело оседать на пол. Что-то треснуло. В кулаке Барбера осталась обломанная рукоятка, обмотанная лейкопластырем.