Голос словно улетал вдаль, а на смену ему вернулся иной - и зазвучали слова общей для всех молитвы.
АНЕТА. Пресвятая Троице, помилуй нас, Господи, очисти грехи наша, Владыко, прости беззакония наша, Святый, посети и исцели немощи наша Имени твоего ради! ..
В комнате между тем стало темнеть. И тихонько вошла Дуня.
ДУНЯ. Что, барыня, как он?
АНЕТА. Ах, Дуня! Где ты пропадаешь?! А герр Гринфельд?..
ДУНЯ. Его к Петуховым позвали, там хозяйка никак не разродится, бабка от нее уж отступилась. Я добежала, он сказал... Ох, барыня, плохо дело. Сказал - поздно зовете! Сказал - коли уж без памяти лежит, то и звать попа для глухой исповеди... Сказал - новая болезнь завелась, прибирает за два, за три дня. Бумажку написал, велел снести к аптекарю, взять микстуру, да только надежды, говорит, почитай что нет. Вот она, бумажка... Причастить, говорит, соборовать...
АНЕТА. Да что же с ним делается-то? Что это за хворь такая, чтобы сразу соборование?!
ДУНЯ. Барыня, как же быть-то? А ну как он у нас тут помрет без покаяния? Ведь - грех!
АНЕТА. Не может быть такого состояния, не может быть такой болезни! Днем же еще песни пел! Нет таких болезней, чтобы за три часа умирали!
ДУНЯ. Да не кричите, барыня, соседи всполошатся!
АНЕТА. Как же мы батюшку-то сюда позовем? Что я ему скажу?
ДУНЯ. Барыня, а барыня! Где этот кавалер живет-то?
АНЕТА. На Петербургской стороне... Как ехать по Большой Гарнизонной, так где-то, не доезжая Бармалеевой... Или от Сытина рынка по Бармалеевой... Лизка однажды его домой подвозила, рассказывала - домишко невзрачный, на женино приданое куплен, хороший-то смолоду был не по карману, а там приличный человек и не поселится... И никак они оттуда не съедут...
ДУНЯ. Барыня! Мы вот что сделаем - я до Гриши добегу, приведу его, извозчика возьмем - да и отвезем кавалера к нему на квартиру, покамест жив! Гриша его бережненько вниз снесет и усадит - а?.. А дома к нему и батюшку позовут - а?.. И пусть там его хоть исповедуют, хоть соборуют! ..
АНЕТА. Ах, делай как знаешь! .. Только, ради Бога, скорее! ..
Дуня выбежала вон. Анета неуверенно подошла к полковнику Петрову.
АНЕТА. Потерпи... Потерпи, миленький! Потерпи еще немножко! Все обойдется - ты только потерпи... Вон лекарь-немец бумажку дал, пошлешь к аптекарю, принесут лекарство... Обойдется как-нибудь, обойдется...
Сцена четвертая
Ночь, и две женщины в карете везли домой умирающего. Мрак съел все подробности - и только видно, что полковник Петров едва удерживается, лежа на узком сидении, а Дуня с Анетой не дают ему упасть. Дуня постучала в переднюю стенку.