Встав с колен, Прасковья медленно вышла. Часы пробили полночь. И в дверях появилась Аксинья - вся в белом.
Аксинья прокралась в спальню, откуда уже унесли тело полковника Петрова, и стала бессмысленно ходить вдоль стен, касаясь пальцами знакомых домашних вещей, словно бы убеждаясь в их осязаемости. Оказавшись перед зеркалом, она испугалась - там маячила фигура в длинной белой рубахе, в ночном чепце.
АКСИНЬЯ. Чур меня, чур! Уходи, уходи... Я тебя не звала...
Отражение не исчезает.
АКСИНЬЯ. Да кто ж это, Господи? Да нет же, не я это, не я!
Она скинула чепец, обеими руками огладила взъерошенные волосы, обжала, свела пальцы у основания косы. Все равно в этом лице больше не было ничего такого, за что его можно было бы признать своим.
АКСИНЬЯ. А, знаю, знаю, знаю... Сейчас я тебя...
Она нырнула в нихкую дверцу чуланчика и появилась с охапкой вещей - с зеленым кафтаном, с красным камзолом, с треуголкой. Сперва она положила вещи покойного мужа на постель, образовав из них подобие тела, и долго, нежно их гладила. Потом обняла, легла сверху.
АКСИНЬЯ. Где ты, радость моя? Куда тебя от меня забрали? Неужто на мученья? Неужто всех, кто без покаяния помрет, сразу на мучения забирают? А коли кого поветрие скрутит и не будет рядом батюшки, чтобы грехи ему, бедненькому, отпустить? Коли кто внезапно во грехах своих помрет? На мучения, значит? Я так тебя люблю, что сама бы за тебя живая в гроб легла, а тебя мучить будут?.. Постой, не уходи! Я же видела тебя, видела!
Аксинья поспешила к зеркалу, коснулась пальцами своего отраженного лица, схватила с постели кафтан, быстро надела в рукава, нахлобучила треуголку.
И вспыхнули свечи в канделябрах по обе стороны высокого темного стекла! Оттуда, из рамы, смотрел на Аксинью живой полковник Петров. Она в изумлении отступила на шаг - и он отступил. Она протянула руки - протянул и он.
АКСИНЬЯ. Андрюшенька... Светик мой! ..
ПЕТРОВ. Аксиньюшка...
АКСИНЬЯ. Милый! ..
ПЕТРОВ. Спаси меня! ..
АКСИНЬЯ. Да, да, да! Да! Да! ..
В спальню вбежала Прасковья.
ПРАСКОВЬЯ. Аксиньюшка, голубушка моя, ты что это затеяла?!
АКСИНЬЯ. Положи душу свою за други своя!
Прасковья кинулась обнять хозяйку, и, обнимая, стянуть с нее одежду мертвого мужа. Но Аксинья извернулась и выбежала вон.
ПРАСКОВЬЯ. Ахти мне! Не уследила! ..
Сцена седьмая
Аксинья - уже не Аксинья, а Андрей Федорович, - в зеленом кафтане, красных камзоле и штанах, в треуголке, стояла на коленях, выкидывая на пол вещи из большого пузатого комода.
ПРАСКОВЬЯ. Да побойся Бога, сударыня! Да что люди-то скажут?..