- А зачем? - Стелла пожала плечами. - И так же исход ясен...
- Серьезно-о? - протянул Голицын и разулыбался бестактно. - Ну, поделись.
- На здоровье. В финале Италия надерет зад фрицам "три - один".
- А кто забьет? - делая деловито-озобоченное лицо, осведомился Голицын.
- У Италии Росси, Таделли и Альтобелли, а у немцев - Брайтнер.
Такая категоричность могла расшевелить и самого стойкого скептика.
- А я дурак, на бразильцев поставил, - загрустил Голицын.
- Мне отец тоже написал, что он на них рассчитывает, - сообщила Стелла со вздохом. - Но это зря. Они итальянцам продуют "три-два"...
- Нострадамус! Туши свет, кидай гранату.
Стелла снова пожала плечами.
- Сам увидишь.
- Да уж хотелось бы увидеть...
- Ну давай тогда на "три-четыре" попробуем вариант "камикадзе", предложила Стелла.
- Тогда, в лучшем случае, футбол увидим на том свете, - иронически скривился Голицын. - Надеюсь, что и там смотрят...
- Ты не понял. Помолимся, вызовем "божественный ветер".
- А, ты в этом смысле... Не умею я молиться. Как-то это... унизительно что ли?
- Разве можно унизиться перед тем, кто неизмеримо выше тебя? изумилась Стелла всерьез.
Она зажмурилась. Закрыла лицо ладонями, проговорила еле слышно: "Ну, банзай..." Потом отняла руки от лица и, улыбнувшись лучезарно, объявила:
- Все! Готово дело.
- Что готово? - недоуменно спросил Голицын.
- Ушли "духи". Путь свободен, не взирая на то, что свобода беспутна...
- Куда ушли? Почему?
- Я почем знаю? По духовным делам. Или по-большому захотелось.
Голицын не успел среагировать, а она уже вскочила на ноги, выпрямилась во весь рост и радостно замахала руками. Голицын судорожно сжался в ожидании кинжального огня, но скалы приветливо молчали.
Такой ее Голицын запомнил навсегда: совершенно черная от пота панама, пыльный камуфляж, "Калашников" на груди, бронза лица и лазурь глаз. Счастливо скалящаяся абсолютная амазонка...
Потом настал дембель, неизбежный, как торжество правды на Земле. Вступив в Термезе на землю родную, советскую, Голицын и Стелла первым долгом, как и положено, землю эту поцеловали и уже долгом вторым в первой попавшейся забегаловке напились до немеркнущего сияния, благо было и что вспомнить, и кого помянуть... Хотя, какое тут к черту "благо"?
До Ташкента ехали поездом. Хотя в Афгане Голицын ни наркоту не толкал, ни валютой не спекулировал, кое-какие шмотки и непременные "чеки" у него с собой были. Спустили все сразу же по дешевке проводникам: за водку, за отдельное купе. Целый день просто пили, и ночь целую пили друг друга, и чем больше пили, тем острее становилась жаркая жажда... Тогда же они и поняли, что ничто так ни пьянит, как пустота лунного света в стакане, и ничто ни запоминается так, как никогда не сказанные слова.