Пропустив мимо ушей эту трогательную тираду, Голицын продолжал допытываться:
- А что же тогда? Нет, я могу понять, когда у человека, допустим судимость, а у него в сердце дым загорелся поступить, например, в школу КГБ, тут уже никак без подвига не обойтись...
Стелла глянула на него странно, и в глазах ее беззвучно вспыхнул синий порох.
- Почти угадал, змей...
Жара. Жгучий жемчуг пота. Наждак языка. Пустой стакан сердца. Открытая рана губ. И "духи" затихли, не подавая признаков смерти.
- Не нравится мне это, - заговорил Голицын глухо. - Кажись, они затаили в душе жлобство.
- А что ты предлагаешь?
- Руку и сердце, - быстро ответил Голицын. - Больше у меня нет ничего, уж извини.
- Смотри, как бы потом не пришлось отказываться от своих слов, сказала Стелла и усмехнулась невесело.
- Я от них никогда не отказываюсь. Я их просто забываю.
- А... Это правильно. Я тоже так делаю. Чтобы скрыть память о провалах, ссылаюсь на провалы в памяти.
- А хочешь, стихи почитаю? - предложил Голицын неожиданно.
- Здесь? Сейчас? - Стелла округлила глаза. - Месса в сортире прозвучала бы уместнее.
- Надо же как-то убить время, - возразил Голицын. - Или ты предпочитаешь, чтобы оно нас убило?
- Нет, конечно... Ну, читай.
Голицын прочистил горло актерским кашлем и продекламировал тихо, но не без жара:
В полдневный жар, в горах Афганистана,
Я спал с свинцом в разорванной груди,
Сочилась кровь, словно вода из крана,
И ветер плакал, будто муэдзин.
Куст анаши, патроны, том Корана,
Сон смерти мрачно карты тасовал,
Во имя чье уснул я слишком рано.
Уснул нелепо, страшно, наповал?
И снился мне сияющий огнями
Вечерний пир в родимой стороне,
Меж юных жен, увенчанных цветами,
Сидел старик, почетнейший в стране,
Которой затянул на шею петлю,
И табуретку выбил из-под ног,
Которую он бросил в это пекло,
Поскольку лучше выдумать не мог.
Нас много в этой мясорубке-яме,
Напрасной крови полной до краев,
А он один, как в золоченой раме
В немеркнущем сиянье орденов...
- Лермонтова напоминает? Нет?... Только ты на Брежнева зря гонишь. Ничего старик уже давно не решает. Еле-еле дышит, на уколах да на Джуне. Вряд ли он эту зиму переживет...
- А, по-моему, он вечен.
- Как архетип - да, а как личность - тленен, как все.
- Дай-то Бог...
- Зря ты так, - покачала головой Стелла. - Вспомнишь его еще с тихим умилением. Придет какой-нибудь Андропов...
- По фигу. Все равно во все времена на российском троне будут сидеть тронутые... Лишь бы меня не трогали. Я еще хочу пожить. Хочу посмотреть финал чемпионата мира по футболу.