- Да!! Ты знаешь, что она мне написала? Что в тот вечер она ничего такого в тебе не заметила, а вот когда она в метро передавала тебе письмо для меня и вы о чем-то там поговорили, она поняла, что в тебе, действительно, что-то такое все же есть.
- Что-то! - смаковал Саша и хохотал.
А мне запомнилось: "Все же!"
С экрана телевизора говорила женщина, молодая, симпатичная, с суровым лицом непримиримого борца. О том, как ей, тогда еще девочке, абитуриентке, сказали, что для нее, еврейки, путь в университет закрыт. Но она, отличница, в университет поступила. Так закалялся ее характер.
А я - невольно - вспомнила другую девочку, абитуриентку - себя.
На собеседование перед вступительными экзаменами в вуз, которое, в основном, проводили студенты, я попала к заведующей кафедрой иностранной литературы. Мне соболезновали: завкафедрой была личностью известной, говорили, что редкий студент сдает ей экзамен с первого захода.
В то время, как от студентов абитуриенты выходили один за другим, преподаватель продержала меня за столом около часу и отпустила, не сказав на прощание ни слова, лишь молча сделав в ведомости какую-то пометку.
Потом - экзамены. Потом - день зачисления в институт.
У меня было два бала сверх проходного, и была мысль не пойти на зачисление, а погулять, свободной и счастливой, но тщеславное желание услышать о себе приятные слова привели меня в то утро в актовый зал института.
Огромный зал был полон: абитуриенты, родители, преподаватели.
Долго, монотонно и скучно, шла процедура: фамилия, баллы, характеристики, льготы - ученик сельской школы, или житель севера, или демобилизованный из армии. Решение о зачислении. И вновь: фамилия, баллы...
Когда прозвучала моя фамилия, я приготовилась со скромным достоинством услышать хвалебную реплику о блестяще сданных экзаменах, но ректор вяло пробубнил:
- Наверное, лучше ее не принимать.
В тот миг я даже не испугалась. Я просто ничего не поняла.
- Родители - преподаватели, - все так же монотонно, как бы про себя говорил ректор, - вот если бы они были учителями...
Тут в первом ряду поднялась с места завкафедрой, и в полном зале в полный голос она говорила, что беседовала со мной перед экзаменами, и что я - умная, начитанная, интеллектуальная девочка. Преподаватель не скупилась на лестные эпитеты, но я их не помню: я плохо ее слушала, тогда мне было уже страшно.
Они стояли друг против друга, ректор на сцене, она в зале, и долго, мне показалось, изнуряюще долго говорили: он - о том, что мне, такой интеллектуальной, надо поступать в университет, а они готовят простых учителей, "и вообще, шла бы она в вуз, где ее родители преподают...". А она говорила, что если институт будет бросаться такими абитуриентами, то такой институт и вовсе не нужен, и что на этот раз за эту девочку она будет сражаться до конца.