На такой глубине? В этом мраке? Ни у собак, ни у шакалов нет фонарей...
Почему-то мне вспоминаются те мальчишки, что испуганным табуном вбежали к нам во двор. "Без причины и колючка в ногу не воткнется!" это присловье дедушки. Значит, была причина? Может, мальчишки просто повстречали городского туриста - из этих, длинноволосых, бородатых? Может, побывали здесь и до меня какие-нибудь любопытные? Может, даже на каменных стенах расписались, как это принято у современных культурных варваров?
Подымаю снова фонарик, шарю лучом.
Что-то шевельнулось, уползая от кружочка света. Серое, словно камень.
"Эй, кто там?" - я хотел крикнуть, а получился какой-то визгливый шепот. Если б не эта темнота! Ведь не трус же я? Если и вздрагиваю, так оттого, что холодно здесь, под каменными сводами, не доходит сюда дыхание лета...
И вдруг жар опаляет меня с головы до ног: меж каменных струй, по которым ползет кружок света, поблескивает чей-то взгляд. Внимательный и цепкий.
Теперь - словно холодный ветер овеял меня изнутри. Оледенил - не шелохнуться...
Нельзя бояться! Дедушка говорит: "Иди беде наперехват! Так поступают мужчины!"
И я осторожно двинулся - туда. Глаз исчез.
Иду. Рвется дыханье. Но стоять и ждать - еще страшнее...
Удар по руке. Падает и гаснет фонарик. А потом - словно рухнула на голову вся толща камня над этой пещерой....
------
Я очнулся: где-то рядом негромко разговаривали. Невозможно понять, кто и о чем; голова у меня огромная и гудит, словно пустой хум большой кувшин, в которых хранят топленое сало. Если ударить по пустому кувшину палкой, получается как раз такой звук, дрожащий и гулкий. Он входит в уши и наполняет голову тупой болью...
Я застонал и тотчас почувствовал, что на лоб мне положили свежую, смоченную холодной водой тряпицу; услышал бабушкин голос, тоже стонущий от сочувствия к моей боли и выражающий пожелание стать за меня жертвой. "Не надо!" - хотел произнести я и тотчас вновь провалился в черную пучину беспамятства.
...И опять было пробуждение, и опять голоса. Ух, красота какая голова была уже моя голова, а не гудящий котел.
Приподнявшись на подушке, я увидел: у низенького столика-хантахты сидели Муйдин-бобо и кто-то незнакомый.
Мне показалось, что дедушка сильно изменился за это время: плечи его согнулись, как у несущего корзину, лицо - серое, как земля. Он угрюмо слушал того, чужого. О чем же речь?
- ...ничего, разобрались. Темное дело и через сорок лет раскроется. Время было трудное - война... Людей мало, порядку мало... Убежал он, Аманбай, из тюрьмы. Дружков там завел, они и помогли. Домой тайком пробрался. Тут они и придумали, с женой, о смерти его объявить. Чтоб не подозревали, не искали его. В горах прятался. Хотел переждать войну - тогда законы строгие были. Стал жить в пещере. Жена ему еду носила, иногда сам промышлял - силки ставил на птицу, капканы на мелкое зверье. Стрелять боялся. Потом, когда ребенка она ждала, тоже придумали, как быть. Он тогда в дом перебрался, окна, двери досками заколотили, как будто не живет никто...