– Ей-богу, не хочется мне идти за ним одному!
– Да ведь это же будет ночью. Он тебя, может, и не увидит; а если и увидит, то ничего особенного не подумает.
– Ну, если будет очень темно, я, так и быть, пойду за НИМ. Не знаю, не знаю. Попробую.
– Можешь быть уверен, что я бы за ним пошел, если б ночь была темная. Почем ты знаешь, может, он сразу увидит, что отомстить не удастся, и тогда пойдет прямо за деньгами.
– Верно, Том, верно. Я за ним пойду, честное слово, пойду.
– Ну вот, это дело! Так смотри же, Гек, не подведи, а я-то уж не подведу.
В тот вечер Том с Геком приготовились ко всему. Они до девяти часов вечера слонялись возле трактира: один из них, стоя поодаль, сторожил переулок, а другой – дверь трактира. Никто не входил в переулок и не выходил из него; и в трактир не заходил никто, похожий на испанца. Ночь обещала быть светлой, и Том отправился домой, уговорившись, что, если будет очень темно, Гек прибежит и мяукнет, а он тогда вылезет в окно и попробует подобрать ключи. Но было все так же светло, и Гек, постояв на страже до двенадцати, залег спать в пустую бочку из-под сахара.
Во вторник мальчикам опять не повезло. В среду тоже. Зато в четверг ночь выдалась темная. Том заблаговременно вылез в окно, захватив теткин жестяной фонарь и широкое полотенце, чтобы закрывать свет. Он спрятал фонарь в бочку из-под сахара, где ночевал Гек, и стал на стражу. За час до полуночи трактир закрылся и все огни в нем погасли, а других поблизости не было. Испанец так и не показывался. Никто не входил в переулок и не выходил из него. Все как будто бы складывалось отлично. Темень была непроглядная, и полная тишина нарушалась лишь изредка воркотней далекого грома.
Том достал фонарь, зажег его в бочке, хорошенько закутал полотенцем, и оба искателя приключений во тьме прокрались к трактиру. Гек занял сторожевой пост, а Том ощупью пробрался в переулок. Потом потянулось тревожное ожидание, придавившее Гека, словно горой. Ему захотелось, чтобы перед ним блеснул свет фонаря; он, разумеется, испугался бы, зато, по крайней мере, узнал бы, что Том еще жив. Казалось, прошли часы, с тех пор как Том исчез во мраке. Наверно, он лежит без чувств, а может, и умер. А может, у него сердце разорвалось от страха и волнения? Встревоженный Гек незаметно для себя подбирался все ближе и ближе к переулку; ему мерещились всякие ужасы, и каждую минуту он ждал: вот-вот стрясется что-нибудь такое, что из него и дух вон. Положим, он и так едва дышал, а сердце у него поминутно замирало, того и гляди, совсем остановится. Вдруг блеснул свет, и Том стрелой пронесся мимо.