Желтая линия (Тырин) - страница 14

Никто, однако, не разглядывал травку, все рвались к маленьким окошечкам в стенах. Царил полный кавардак, многие пробивали путь к окошечкам локтями и кулаками. Впрочем, через какое-то время из толпы начали вырастать хвосты очередей, однако у стены все еще бился серый человеческий прибой.

— Ну, вот… — пробормотал Щербатин. — Теперь стоим.

Перед нами колыхалось еще человек двести пятьдесят, а то и больше. И я бы не сказал, что очередь двигалась очень энергично. Мы несколько минут простояли, и я лишь переступил с ноги на ногу. Я чувствовал, что и Щербатин начал нервничать.

— Утешает одно — мы не последние, — с оптимизмом сказал он.

В самом деле, за нами уже выстроился длинный хвост, и он то и дело прирастал. Тут вдруг на стенах зажглось несколько больших экранов, и нам начали показывать обещанные “прямые трансляции”.

Изображение было слишком бледным и нечетким. Мне удавалось разглядеть то какие-то дома-башни, то морские волны, на которых катались изогнутые лодочки, то дороги, по которым мчались машины. Никакая это была, конечно, не трансляция.

Больше всего походило на плохонький рекламный ролик для туристов.

— Щербатин, — тихо позвал я. — Погляди: вон к тому окошечку всего несколько человек.

— Я знаю, — кивнул он. — Это вербовочный пункт военного ведомства.

Некоторые соглашаются — там можно заработать третье холо всего за четыре-пять периодов.

И, заметив мой вопросительный взгляд, он потряс головой.

— Нет, Беня, нам туда не надо. Там война.

— А куда нам надо, Щербатин?

— Посмотрим, что предложат. Подожди-ка…

Он отошел и поймал какого-то доходягу, который с очень довольным видом выбирался из толпы. Похоже, ему в числе первых удалось пробиться к заветному окошечку.

Они несколько минут разговаривали, я не расслышал ни слова. Наконец Щербатин вернулся.

— Ничего особенного, конечно… — Он развел руками. — Экваториальные плантации, прокладка дорог, шахты, уборка отходов. И все у черта на куличках.

Ладно, подберем что-нибудь по вкусу. Главное, чтоб не надолго там задержаться.

— А дальше? — безучастно спросил я.

— А дальше — первое холо.

— И что?

— Ты так ничего и не понял? Первое холо — это все равно что московская прописка для жителя какой-нибудь Нижней Усрани. Цивилизация! Гарантированный жизненный уровень. Любая работа, любые развлечения. Общество!

— А я смогу работать поэтом?

— Вот же кретин… — с досадой вздохнул Щербатин. — Сможешь, успокойся.

Я посмотрел на небо. Оно было белым, чуть желтоватым. Ни облаков, ни солнца. Очередь не двигалась. Щербатин сначала стоял спокойно, потом начал притоптывать, потом — вертеться, глядя по сторонам. Наконец он сказал: