И вдруг боец, шедший впереди всех, остановился, предостерегающе расставив руки в стороны. Мы тут же застыли, тревожно переглядываясь.
— Что там, Улса? — спросил командир.
— Машины стоят. — У бойца было волнение в голосе. — Их машины.
— Я знаю, там дорога. — Рафин-Е небрежно махнул рукой. — Пошли, там чисто.
Бойцы нерешительно сдвинулись с места. Сквозь деревья уже были видны черные пятна — кузова сгоревших машин. Через минуту мы вышли на дорогу — неширокую хорошо утоптанную полосу, змеящуюся среди деревьев.
Остатки машин стояли в цепочку. Видимо, они шли караваном, пока их не уничтожили… кто?
— Нуй, это наши вездеходы? — спросил я.
— Нет, это их боевые колесницы.
— Чьи?
— Ивенков.
Это были все-таки машины, а не колесницы и не повозки. Хотя и неуклюжие, как поделки неумелого ребенка. Я видел почерневшие от огня зубчатые колеса, цепи, тяги.
На дороге все невольно задержались, примолкли. Даже наш кавалер-мастер со скептической миной прошелся вдоль обугленных остовов и наклонился, что-то разглядывая.
— Вон они, — шепотом произнес Нуй. — Видишь? Вон ивенки.
— Где? — Я чуть не подскочил.
— За обочиной. Вон там…
Я увидел. Мне не стоило бояться, поскольку ивенками Нуй назвал несколько скорченных головешек, лежащих вповалку на траве. Их обугленные руки тянулись к небесам, вместо глаз зияли черные провалы.
— Кто это сделал? — спросил я. — Это штурмовики?
— Думаю, это ульдры, — сказал Нуй. — Штурмовики занимаются совсем другими делами.
Тихий, словно вымерший лес, груда обугленных трупов, замершие навечно машины — все это настроило меня на тревожный лад. Я думал, каково это — по лесу движется вереница машин, вдруг волна огня обрушивается из-за деревьев, люди кричат, мечутся и неотвратимо гибнут. Пусть даже враги — все равно люди. Мне мерещился разбойничий свист и какой-то дьявольский хохот, отраженный эхом из прошлого.
— Они здесь были! — воскликнул вдруг Улса.
Он стоял на обочине рядом с невысоким гладко оструганным столбиком из темного дерева. Столбик был расщеплен у вершины, в развилку вставили палку.
Получилось что-то вроде треугольника на подставке, внутри его была закреплена мертвая птица с черными крыльями и белой головой.
— Это их знак скорби, — сказал Нуй. — Он всегда появляется там, где убивают ивенка. Их находят даже на самой базе, внутри периметра.
Меня прошибло холодом. Оказывается, по базе вовсю гуляют ивенки, ставят свои надгробные столбики.
— Что, тоже поскорбеть решили?! — рявкнул из-за спины Рафин-Е. — А ну, отошли отсюда быстренько! Дай-ка сюда… — Он взял у Нуя огнемет.
Огненный плевок жарко обнял траурный столбик, оставив на его месте небольшой догорающий костер. Я подумал, что и человеческое тело, должно быть, горит так же быстро. Я уже знал, что наши огнеметы заряжены каким-то особым высокотемпературным составом.