Огромная укрепленная насыпь окружала известковый карьер, на дне его стоял дом - громадное плоское здание в египетском стиле, которое Коссар выстроил для сыновей, когда гигантская детская отслужила свою службу; за домом, в тени навеса, под которым свободно уместился бы целый собор, то вспыхивали, то гасли пляшущие красноватые блики и гремели оглушительные удары молота...
Но тут исполин кинул в небо огромный деревянный мяч, скрепленный железными обручами.
Братья привстали с мест и смотрели во все глаза. Мяч казался величиной с бочку.
- Поймал! - воскликнул старший.
Великана, кинувшего мяч, заслонило дерево.
Все это лишь на мгновенье мелькнуло в окнах вагона, и тотчас поезд миновал деревья и нырнул в туннель у Чизлхерста.
- О господи! - снова вырвалось у бывшего узника, когда вокруг сомкнулась тьма. - Ну и ну! Этот парень был ростом с дом!
- Это они самые и есть, молодые Коссары, - откликнулся брат и выразительно мотнул головой в ту сторону. - От них-то и пошла вся беда...
Поезд выскочил из туннеля, и снова мимо побежали сторожевые вышки, увенчанные паровыми сиренами, и красные казармы, потом пошли загородные виллы. За двадцать лет искусство рекламы ничуть не забылось, и с бесчисленных рекламных щитов, со стен домов, с заборов и иных видных мест взывали к избирателям пестрые афиши: бурная предвыборная кампания проходила под знаком Чудо-пищи. Опять и опять повторялись слова "Кейтэрем", "Чудо-пища". "Джек-Потрошитель великанов" и огромные карикатуры и шаржи - злые перья и кисти на все лады издевались над сверкающими гигантами, что промелькнули за окнами вагона всего несколько минут назад.
Младшему брату пришла в голову великолепная мысль: достойно отметить возвращение старшего к жизни праздничным обедом в каком-нибудь шикарном ресторане, а затем насладиться всеми волнующими впечатлениями, какими только мог порадовать в те годы мюзик-холл. Отличная программа действий. Предполагалось, что волна радостей жизни омоет вчерашнего узника и унесет воспоминания о тюремных годах; однако вторую часть программы пришлось изменить. После обеда виновником торжества овладело чувство, пересилившее жажду зрелищ и способное отвлечь человека от мрачных воспоминаний куда вернее любого театрального представления, - неуемное любопытство: его слишком поразили Чудо-пища и ее дети - новая, невиданная людская поросль, которая словно возвышалась над всем миром.
- Не пойму я их, - сказал он. - Разбередили они меня.
У младшего брата хватило деликатности: он не стал настаивать на своем плане развлечений. "Сегодня твой праздник, старина, - сказал он. - Что ж, попробуем попасть на митинг в Зал собраний".