– Где допустил ошибку Фелер? – спросил Харрис у класса, и Рою сделалось не по себе при мысли, что этим вопросом сержант провоцирует всех скопом накинуться на его ответ. «Почему Харрис, вместо того чтобы выслушивать, как все курсанты по очереди будут громить мою версию, сам не объяснит, в чем моя оплошность? Неужто старается меня смутить?» – размышлял Рой. А может, его совсем не радует присутствие новичка, не гнушающегося самостоятельно изучать уголовное право и отказывающегося слепо принимать то толкование закона, что выгодно полиции?
– Пожалуйста, Айзенберг, – произнес Харрис, и на этот раз Рой все-таки обернулся, дабы вновь убедиться в том, до чего же раздражает его айзенберговская манера отвечать на вопросы.
– Сомневаюсь, что обыск такси и последовавший арест правомерно объяснять тем, что водитель не там припарковал машину, – осторожно начал тот. Черные глаза из-под темных век забегали от Харриса к Рою и обратно. – Да, водитель нарушил правила уличного движения и, конечно, заслуживал повестки в суд, что с чисто технической стороны вполне может пониматься как арест, но разве дает это полномочия обыскивать такси на предмет контрабанды? С нарушением правил уличного движения это не имеет ничего общего. Не так ли?
– Вы что, меня спрашиваете? – вскинул брови Харрис.
– Никак нет, сэр. То был мой ответ.
Айзенберг застенчиво улыбнулся, и Роя чуть не стошнило от его притворной скромности. Такое же отвращение вызывала в нем показная робость Плибсли, в которую тот впадал всякий раз, стоило кому-либо восхититься его выносливостью и физической удалью. В тщеславности их обоих Рой нисколько не сомневался. Вот вам еще один экспонат, демобилизовавшийся из армии, – Айзенберг. Хотелось бы знать, сколько их – тех, кто идет в полицию лишь оттого, что просто ищет работу, – и как много (а может, скорее, мало?) таких, как он сам, у кого на то имеются причины посерьезнее?
– Так было все же основание для проведения обыска или нет? – спросил Харрис.
– Нет, не думаю, – сказал Айзенберг, нервно прочистив горло. – Не думаю, что кто-то был под арестом в тот момент, когда полицейский обнаружил контрабанду. Принимая во внимание необычные обстоятельства и ночное время, он мог, как было в деле Гиске против Сэндерса, задержать и опросить водителя и пассажиров, и я не думаю, что приказ всем покинуть машину был ничем не обоснован. У полицейских возникло совершенно естественное подозрение, что там творится нечто странное. А когда обвиняемый стал шарить за сиденьем, то это могло быть истолковано как поступок, направленный на сокрытие улик.