На его жизнь трижды покушались, в последний раз – девять лет назад в Бруклине. Он всегда передвигался в сопровождении телохранителей, один из которых и был убит тогда в Бруклине, а на нем самом до сих пор нет и царапины. А ведь, скорее всего, после бруклинского дела состоялась еще не одна разборка между бандитами с участием Вигано.
Он жил в Рэд-Бэнк, в поместье на побережье, представляющем собой замкнутый квадрат, обнесенный высоким железным забором и живой изгородью высотой восемь футов.
Я взял свой “шевроле” и съездил в Нью-Джерси, где покружил по местности, чтобы посмотреть, что к чему. Сквозь решетчатые железные ворота можно было видеть черную ленту асфальтированной дороги, которая извивалась по аккуратно подстриженной зеленой лужайке с огромными дубами и вела к трехэтажному кирпичному особняку с белыми наличниками и четырьмя белыми колоннами перед парадным входом. Перед домом стояли три роскошных автомобиля, а за воротами расхаживал угрюмый парень, одетый как садовник. Ну конечно – садовник!
Когда мы обдумывали нашу идею, то пришли к выводу, что, пользуясь своим служебным положением, сможем получить все необходимое для дела прямо из департамента полиции. И вот теперь я впервые воспользовался такой возможностью. В здании департамента полиции наверху была комната, полная всяких маскировочных приспособлений для детективов, включая усы и парики: я поднялся в нее и спокойно подобрал себе усы, парик и очки в толстой оправе с обычными стеклами. Затем передал все свои документы Джо и сел в поезд, направляющийся в Рэд-Бэнк. Я собирался нанести визит Вигано таким образом, чтобы он не мог ответить мне тем же.
На станции я взял такси до поместья Вигано. Не знаю, известно ли было водителю что-либо об этом адресе, во всяком случае, он не подал виду. Я расплатился с ним, вышел из машины, подождал, пока шофер уедет, и направился к воротам.
Из-за них кто-то ослепил меня ярким лучом фонаря. Я закрыл глаза руками и крикнул:
– Эй! Не светите в лицо!
– А чего надо? – произнес чей-то грубый невнятный голос, как будто человек жевал резинку или курил сигару.
Я не отнимал руку от лица, не желая, чтобы меня рассматривали.
– Уберите этот чертов фонарь в сторону!
Чуть погодя луч сместился немного вниз, мне на грудь. Некоторое время я еще ничего не видел, хотя теперь свет не ослеплял меня и не давал наблюдателю возможность как следует рассмотреть черты моего лица.
Человек сказал:
– Так я хочу знать, что вам нужно? Я опустил руку.
– Я хочу видеть мистера Вигано.
Внезапно я занервничал. Я находился здесь без малейшего прикрытия, к которому привык, даже без пистолета, полагавшегося мне как офицеру полиции.