Ресторан отменяется к чертям собачьим. Наташа оказалась просто великолепна. О чем другом можно было думать, когда мы уснули только в восьмом часу утра? С небольшими перерывами на любовь у нас ушло почти двенадцать часов...
На следующий день только мы с Серегой едем на встречу с наводчиком. Стрелку ему забили на Крестовском острове.
- Вы уже все сделали, что ли? - удивляется парень, когда мы отходим к воде.
- Нет. Но мы прикинули твою долю и решили, что можем отдать ее сразу.
Наводчик просиял. Людей нигде не видно. Такое уж тут тихое место, даже днем. Подаю ему пакет с "куклой". Парень хватает тяжелый сверток и начинает его судорожно разворачивать. Достаю ПМ и без лишних слов стреляю ему в голову. Серега страхует меня чуть позади.
Набиваю карманы трупа камнями и сбрасываю его в воду. Идет дождь, но уже тепло. Скоро будет лето, и у нас много серьезных дел впереди.
Наташа где-то раздобыла "Вечерний Ленинград", в котором есть заметка из криминальной хроники о том, что в городе обнесли известного антиквара.
- Вот, - тыкает она пальцем в заметку. Беру у нее газету и читаю, как будто вижу это в первый раз.
- Жаль мужика... - говорю я, возвращая ей газету. - Но у многих сейчас подобные проблемы...
- Да, но ведь это вы! - возмущается девушка моей невозмутимости.
Не знаю, что может быть более правильным, но я говорю ей так, как думаю:
- Никто не знает, что более верно устроено в этом мире. Я не признаю чужие законы, и ничего с собой поделать не могу. Мне важно то, что есть сейчас. А сейчас у меня есть ты и возможность сделать тебя королевой. Как ты думаешь, все эти ценные вещи, которые были у того человека, откуда они?
Девушка неуверенно пожимает плечами:
- Ну-у... Наверное, это наследство.
Я смеюсь:
- Какое, к дьяволу, наследство! Какое, к чертям, наследство после революции в семнадцатом году?! Я тебе точно скажу, откуда у него все эти вещи. Он сам, конечно, вряд ли мог награбить, потому как молод. Но его отец наверняка имел солидный вес во время блокады города и покупал это у умирающих от голода ленинградцев за жалкие крохи хлеба с наркомовских столов... Эти вещи не принадлежат тому ублюдку, а я забрал их на правах сильного. Наверное, это и был акт возмездия за жадность, и я стал инструментом Всевышнего.
Но Наташа серьезна. Она о чем-то там думает, затем говорит:
- Возможно, ты и прав. Наверное, мне не стоит судить о поступках людей так, как это было принято раньше. Хорошо, Антоныч, я больше не буду интересоваться твоей работой.
Вот за это ей спасибо. Девушка умеет думать и принимать верные решения.