— Прочти! — Взволнованная Элли протянула ему бумагу.
Но он резко отвел ее руку.
— Зачем? Я и так знаю, что там написано.
— Вот уж не подозревала, что у тебя талант читать нераспечатанные письма.
— Уходи, Элли, оставь меня в покое. Думаю, что ты и так уже повеселилась от души.
— Что? — спросила она срывающимся голосом. — Я еще не начинала веселиться по-настоящему. Мне хочется пробить тебе голову, потому что ты безнадежно упрям и туп. Вот это будет действительно забавно! А когда Ханна спросит меня, что происходит, я отвечу, что стараюсь привести в чувство ее тупого и бестолкового отца.
— Что ты сказала? — сдавленно произнес он и наконец посмотрел жене в глаза.
— Я сказала, тупого и бестолкового отца.
— Дай, дай мне это скорей. — Зейн попытался выхватить бланк из ее рук.
— Зачем тебе это? Ты и так знаешь, что там написано.
— Элли! — Он чуть повысил голос, но она спрятала письмо за спину и состроила насмешливую гримасу.
— По-моему, ты хотел, чтобы я ушла. Что ж, я оставляю тебя наедине с твоими мыслями.
Она поспешно вышла из комнаты, но уже в коридоре Зейн, тяжело дыша, догнал ее и вырвал письмо из рук.
— Оставь меня, — прохрипел он. Но Элли не ушла. Она прислонилась к стене, внимательно наблюдая за его лицом.
— Я — отец Ханны, — тихо сказал Зейн, словно не веря тому, что произнес. — Я ее отец. Значит, Ким все-таки солгала мне.
На глаза Элли навернулись слезы.
— Я же говорила тебе. Но ты не хотел ничего слушать.
— Ханна — моя дочь. — Он рассмеялся и подбросил вверх шляпу. — Моя, моя, моя!
Солнце скользнуло за горизонт, в последний раз перед наступлением темноты сверкнув оранжевыми и красными лучами. Когда Зейн поднялся в спальню, Элли стояла у открытого окна.
— Похоже, опять будет дождь, — сказала она, не оборачиваясь.
— Да.
Элли заслужила его благодарность — она сообщила ему радостную весть. Что ж, он не будет несправедливым и предоставит ей долгожданную свободу. Так что конец этому фальшивому браку. Теперь они расстанутся, и Зейн останется для нее в далеком прошлом.
Он подошел к Элли и тихо коснулся ее плеча.
— Извини. Возможно, я был немного груб за обедом, но мне…
— Я все понимаю.
В течение всего вечера Зейн был не в состоянии взглянуть на дочь. Когда девочка случайно пролила молоко, он поцеловал ее в нос и сказал срывающимся голосом, что любит ее больше жизни.
— Я не буду сейчас ничего рассказывать Ханне. Она еще слишком мала. Может быть, позднее. — Он вздохнул. — Хотя я до сих пор не уверен, что ей следует знать такие вещи о матери.
— Не нужно сейчас думать об этом. Наверное, Ким и сама точно не знала, кто отец ребенка. А если она была близка одновременно с двумя мужчинами, это говорит не в ее пользу.