После первого же визита к Ирочке, Андрей все решил. Он спрыгнул с кораллового острова на проходящий мимо корабль и брезгливо оглянулся. Место, где он провел лучшие годы своей жизни, показалось ему отвратительным. Мозг, отравленный алкоголем, помноженный на воображение беллетриста, изобретал для Дины мучительную пытку. Андрею мало было покинуть остров, ему необходимо было уничтожить его.
Поэтому он, как ни в чем ни бывало, вернулся домой и вскоре стал собираться в служебную командировку в Свердловск, где якобы местное издательство собирается выпустить сборник его ранних рассказов. Ничего не заподозрившая Дина привычно упаковала чемодан мужа, аккуратно сложив белые сорочки, пару костюмов, галстуки и несколько комплектов белья. Андрей забрал почти все деньги, которые были в доме, заверив жену, что через пять дней получит командировочные и вернет сторицей. Дина как ребенок радовалась, что Андрея снова издают, а потому все странности поведения мужа в этот день приписывала его счастливому волнению. Но она была сдержанным человеком и ни словом, ни улыбкой не выдала своей радости. Уже в дверях Андрей остановился, поставил чемодан на пол, обхватил лицо жены ладонями и уставился ей в глаза мутным взглядом. Жест этот был настолько непривычным и неприятным, что Дина по инерции попыталась отстраниться, но Андрей держал ее крепко: щеки смялись, рот вытянулся трубочкой.
«Ты хотя бы немножко рада, что моя слава возвращается?» — спросил он хрипло. Дина с усилием отстранила его руки от своего лица и спокойно произнесла: «Разумеется».
Андрей подхватил чемодан и, не оглядываясь, вышел. «Сука, — пробормотал он, когда Дина закрыла за ним дверь. — Холодная, бесчувственная сука!» Он позвонил ей через неделю и сказал, что задерживается. И победоносно заметил в конце двухминутного разговора: «Скоро уже. Дня через два. Жди!»
Дина положила трубку и пожала плечами. Последний раз голос Андрея звучал так победно, когда тираж его нового романа перевалил за пять миллионов. Неужели все возвращается?
Вечером того же дня Дина получила повестку, где ей предписывалось явиться в суд. Она долго гадала, зачем могла бы понадобиться органам правосудия, и решила, что вызывают ее свидетельницей по делу кого-нибудь из знакомых.
Ведь вызвал же ее следователь по делу Ирочкиного отца. Правда, то был не суд, но кто знает, какие у них там правила. Но как бы там ни было, она не станет никого чернить, как и в случае с Ирочкиным отцом. На большую половину вопросов она тогда отвечала: «не знаю», «не имею представления», «не слышала», «не помню».