Джинни не промолвила ни слова, она лишь молча смотрела на свои руки.
Наконец она проговорила, запинаясь:
- Если это правда - а я до сих пор не верю тому, что я сижу здесь и говорю об этом, - но нет, если это действительно правда, то ты должен положить этому конец!
Алан молчал, будучи вконец ошеломленным. Он просто не мог себе представить подобного исхода. Конечно, можно было бы меньше этим заниматься или временно воздерживаться, но только не прекратить совсем.
- Речь идет об исцелении, Джинни, - сказал он, пытаясь заглянуть ей в глаза, однако та смотрела мимо него. - Я не знаю, как долго буду обладать этой целительной силой, но пока я ею обладаю, я должен пользоваться ей. Вот в чем дело. Как я могу остановить ее?
Джинни наконец подняла глаза - в них блестели слезы.
- Это разрушит все, ради чего мы работали всю жизнь. Разве это ничего не значит для тебя?
- Джинни, ты должна меня понять...
Она вскочила на ноги и отвернулась.
- Я вижу, что все это тебе безразлично.
Алан осторожно повернул ее к себе лицом и обнял за плечи. Она прижалась к нему, как будто была готова упасть. Так они и стояли молча, обнявшись, как два заблудившихся зверька.
- Что с нами происходит? - спросил он наконец.
- Я не знаю, - ответила Джинни, - но все это мне не нравится.
- Мне тоже.
Пока они стояли обнявшись, Алан размышлял: "Так оно и должно быть. Это и есть самый простой ответ на все вопросы. Вот я держу Джинни в своих объятиях, а она обнимает меня - и этого достаточно. Все должно обустроиться со временем".
- Давай больше не будем говорить об этом сегодня, - прошептала наконец Джинни и отстранилась от Алана. - Мне нужно выспаться.
- Мы должны поговорить, Джинни. Это очень важно.
- Я знаю, что важно, но не могу об этом думать сейчас. Все это слишком сложно. Ты говоришь так, как будто ты тронулся, а я устала и хочу спать.
Наблюдая, как Джинни поднимается по лестнице, Алан вдруг вспомнил, что завтра двадцать седьмое мая. Его секретарша напомнила ему, что в этот день прием у него начинается несколько позже. Сейчас был, конечно, не самый подходящий момент, чтобы спрашивать об этом, но, может быть, на этот раз Джинни присоединится к нему?
- Джинни? Пойдешь завтра со мной?
Она замедлила шаг, оглянулась и вопросительно посмотрела на него.
- Завтра двадцать седьмое.
Лицо ее внезапно утратило всякое выражение. Она молча покачала головой и отвернулась.
Некоторое время Алан бесцельно бродил по комнатам первого этажа, чувствуя себя потерянным и одиноким. Если бы он мог хотя бы поговорить с кем-нибудь обо всем этом! В нем как будто накапливалось что-то, что готово было взорваться в любое мгновение. Если в ближайшее время ему не удастся найти себе отдушину, он действительно сойдет с ума.