Так повелось с самого начала: вахтанговцы жили как одна многодетная семья. Все они были молодыми, по сути ровесниками, на творческий путь их наставил один отец. Они проживали в "отчем доме" на равных. Это позже началось расслоение на старых и молодых, именитых и неименитых.
При всех своих возвышенных чертах - легкости, духовной утонченности, театр не забывал о хлебе насущном для своих питомцев. Это уже из историй забавных: долгие годы с чьей-то легкой руки он прозывался "театром хватангов", поскольку обладал недюжинной хозяйственной хваткой. Талантом добытчиков отличались, в основном, Миронов, Куза, Русланов и Глазунов. Для них практически не существовало ничего невозможного, они были вхожи в любые кабинеты, они обладали огромной пробивной силой.
У театра был свой Дом отдыха, в Плескове, под Москвой. Появился он почти одновременно с театром, и там витал тот же дух равенства и братства, влюбленности в свое дело и друг в друга. Был дом, в котором вахтанговцы получили квартиры. Не квартиры, чаще комнаты, но тогда такое решение жилищной проблемы считалось нормальным. В тридцатых годах был построен кооперативный дом. Театр владел даже собственной яхтой!
Вот из-за всех этих благ вахтанговцев и дразнили "хватанговцами".
Вахтанговцы любили работать, но не упускали случая и хорошо погулять, посидеть за дружеским застольем, повеселиться от души. Кому-то, может, трудно в это поверить, но М. Ф. Астангов мог "привязать коньки", как он выражался, и пуститься в разгул. Он обожал шумные сборища, любил цыганское пение под гитару, пел сам.
Был у нас мастер по "капустникам" В. Г. Шлезингер. Остро наблюдательный, с замечательным чувством юмора, он выдавал просто снайперские тексты о нашем внтуритеатральном быте, о коллегах. Представления, которые он зачастую сам и ставил, сопровождались нескончаемыми взрывами хохота.
В анналы вошла случившаяся в эвакуации история, героями которой были уже тогда именитые Р. Н. Симонов, Захава, Охлопков, Дикий и Абрикосов.
Мужики в расцвете сил, они были большие любители покутить. А во время войны, известно, водка стоила безумных денег, помимо того что ее невозможно было достать.
Их лучшим другом в связи с этим был директор ликеро-водочного завода.
Как-то, влекомые жаждой, направились они к своему живительному источнику. Измочаленный их визитами, лучший друг вскричал: "Все, ребята, больше не могу!"
"Ребята" начали уламывать его всяческими способами: читать стихи, разыгрывать трагедию, взывать к его совести и чувству сострадания.
Наконец допекли беднягу. "Черт с вами,- махнул он рукой.- Но у меня только четвертинки. Дам столько, сколько влезет одному из вас в карман".