Пожалуй, это все, что я вам могу сказать. А теперь распрощаюсь с вами, по всей вероятности, навсегда.
Когда Жозуа Броад уехал, Дик с виноватой улыбкой обратился к Эльку:
— Я некоторое время, вероятно, не появлюсь в управлении…
— Я так и предполагал, — ответил тот. — Но скажите, ради Бога, господин полковник, что случилось с этими двумя плоскими ящиками в избушке каменоломни?
— Я никаких ящиков не видел.
— Зато я их видел. Они были, когда мы прибыли за мисс Беннет, и их не оказалось, когда я возвратился с полицией Жозуа Броад все это время находился там.
Они посмотрели друг на друга.
— Думаю, что не стану расследовать этого дела, — заявил Дик. — Я слишком многим обязан Броаду.
— Я, собственно, тоже! — согласился Эльк. — Знаете, чему он меня вчера научил? Дал мне стихотворение в сто пятьдесят строк, но я запомнил лишь две:
Вильгельм-завоеватель затеял месть.
Битва при Хастингсе десять, шестьдесят шесть.
Это хорошее стихотворение, полковник Гордон, и если бы я его знал десять лет назад, то, не сомневаюсь, что был бы теперь, по крайней мере, начальником полиции Лондона.
Эльк попрощался и вышел на улицу. Перед ним по дороге прыгала зеленая лягушка.
Он остановился. Остановилась и лягушка.
— Эй, лягушка! — инспектор предостерегающе поднял палец. — Отправляйся-ка домой, твое время прошло.
И, словно поняв его, лягушка прыгнула в сторону и исчезла в зеленой траве.