– Я прошу прощения.
Фейт вздрогнула. Эту фразу должна была произнести она. Неужели ее действительно произнес Говард или ей просто послышалось?
Губы Говарда скривились в подобии виноватой улыбки!
– Действительно было глупо и нелепо вручать тебе Розалин так, словно ты должна о ней заботиться.
Все еще не веря своим ушам, потрясенная Фейт продолжала молчать. Улыбка на лице Говарда проступила явственнее.
– Понимаешь, я всегда думал, что любая женщина тает при виде ребенка. Мне и в голову не пришло, что это тебя обременит. Думал, наоборот – немного отвлечешься.
Фейт почувствовала внезапную слабость.
– Прости… я… я сорвалась. – Это было все, что она смогла из себя выдавить.
Говард сокрушенно пожал плечами.
– Видишь ли, я ведь почти ничего о тебе не знаю. Ты так мало о себе рассказываешь. Но я и сам должен был догадаться, что есть, наверное, причины, из-за которых ты не выходишь замуж за парня, с которым живешь все эти годы. – В глазах его появилось неподдельное сочувствие. – Ты не можешь иметь детей?
Это стало последней каплей. Звуком труб, от которого рухнули стены Иерихона. Глаза Фейт наполнились слезами, и у нее уже не осталось сил их остановить. Она хотела что-то сказать, объяснить, но только судорожно сглотнула, не в силах избавиться от вставшего в горле комка.
Сквозь слезы она увидела испуг на лице Говарда, затем он бросился к ней, и в следующую секунду Фейт уже всхлипывала, уткнувшись носом в безупречно выглаженную сорочку босса.
– О Боже мой, Фейт… – растерянно бормотал Говард. – Я ведь ничего такого не сказал… Просто спросил… У меня и в мыслях не было, что это правда.
Мысль, что Говард считает ее бесплодной, почему-то показалась еще более унизительной, чем то, как с ней обошелся Льюк, и Фейт разрыдалась еще горше.
– Неужели это правда? – с непонятной настойчивостью допытывался между тем Говард.
Слегка отстранившись, Фейт подняла на него мокрые от слез глаза и, продолжая всхлипывать, сформулировала наконец мысль, мучившую ее все эти дни. Не столько даже для Говарда, сколько для самой себя.
– Он просто не хотел, чтобы ребенка родила ему я…
– Не хотел? – оторопело переспросил Говард.
Боль от свежей раны была настолько сильной, что Фейт не нашла в себе сил сдержаться.
– Он предпочел сделать ребенка другой.
– Ты хочешь сказать, что у него другая женщина?
Неподдельное возмущение, прозвучавшее в голосе Говарда, целительным бальзамом пролилось на истерзанную душу Фейт.
– Какая-то блондинка, – с ненавистью и презрением объяснила она.
– Ну и прекрасно. Надеюсь, ты выгнала его взашей?
– Да, – солгала Фейт. Рассказывать о том, как безвольно и обреченно она следила глазами за Льюком, когда тот деловито собирал по всей квартире свою половину нажитого вместе имущества, было слишком унизительно.