Подготовка закончена. Как всегда, шофер дядя Миша, солдат, давно уже отслуживший все положенные сроки, подал автобус к самому подъезду. Он никак не мог допустить, чтобы летчику, да еще в летном обмундировании, пришлось пройти хотя бы два лишних шага. Дядя Миша любил нас, знал всех по фамилиям и, подъезжая к самолетам, обычно выкрикивал их номера:
- Двойка красная! Семерка голубая! - И экипажи с шутками выскакивали из автобуса.
Пришел наш черед. Борттехник вышел навстречу и доложил командиру, что на самолете неисправен правый крайний мотор. По выражению его лица можно было догадаться, что с инженером эскадрильи, который сидел на моторе верхом, они сделали уже все возможное, чтобы найти неисправность.
- Плохо, - сказал Додонов и, сделав несколько шагов к землянке, добавил: - До взлета полчаса.
Прокофьич с обидой посмотрел вслед командиру: ну разве он виноват, что мотор недодает сто оборотов?..
Мы, конечно, понимали, что техники здесь, вероятнее всего, ни при чем, что все дело в каком-то дефекте, который они не смогли устранить. Но в авиации уж так принято: если грубо посажен самолет, виноват летчик, так как в его руках управление; потеря ориентировки в воздухе, независимо от того, при каких обстоятельствах она произошла, - виновен штурман. Точно так же обстоит дело и с техниками. Прокофьич знал это. Поэтому, постояв в раздумье, он круто повернулся и быстро направился к самолету, у которого уже был инженер полка.
Мотор запускали еще несколько раз - оборотов недоставало. Тогда командир полка принял решение самолет в боевой полет не выпускать.
- Ну что ж, пошли, - сказал Додонов, - посмотрим, как будут взлетать товарищи.
К нам подъехала легковая машина. Адъютант доложил, что командир полка вызывает меня к самолету "шестерка красная".
- Полетите с капитаном Ищенко. И поручаю вам одновременно с выполнением боевого задания проверить точность работы радиополукомпаса - при пеленговании на различных удалениях от радиостанции, - получил я приказ. На земле заниматься прибором нет времени.
- Задача ясна. Разрешите готовиться к вылету?
- Готовьтесь.
К самолету принесли мое летное обмундирование и парашют. В полку все знали, что я летаю только со своим парашютом и обязательно в своих заношенных унтах. Это были унты старого покроя, в которых я мог летать не снимая хромовых сапог. На высоте десять-одиннадцать тысяч метров, где температура за бортом минус 56 градусов, деталь эта весьма существенная. Было у них еще одно достоинство: если бы пришлось покидать самолет с парашютом, унты не спали бы с ног. Поэтому, собираясь в полет, я всегда надевал обувь по сезону.