Но прима была божественна, пластична и имела бешеный успех. Остальное было не важно.
Все работницы шоу были уверены на сто процентов, что Лолита любовница арт-директора и только потому остается примой. Алена старалась держаться с ней ровно и доброжелательно, в глубине души адски завидуя ей. Она считала, что танцует куда лучше Лолиты.
Кроме того она в конце концов влюбилась в арт-директора Гарика.
Девушка боготворила его испанскую бородку, томный взгляд и длинные желтоватые пальцы с крепкими, покрытыми бесцветным лаком ногтями. Он казался ей воплощением мужественности. С замиранием сердца она мечтала о той минуте, когда Гарик заметит ее, полюбит, оценит — и даст ей сольный номер вместо ломаки и выдерги Лолиты.
Но тот в упор не видел ее, продолжая часами пропадать в комнатке примы. Напрасно, посылая нежные взгляды, Алена вертелась около него, стремясь обдать предмет своих мечтаний запахом дорогих духов, напрасно из кожи вон лезла на сцене — ее не замечали. И тогда она решилась на отчаянный шаг.
Некогда Алена с гордостью уверяла подруг, что ни за что не сделает первый шаг навстречу мужчине. Но сейчас она решила переступить через себя — слишком многое было поставлено на карту.
— Гарик! — готовила она свою речь. — Я… Я люблю тебя!
И тогда наконец он приблизится и обнимет ее. И она почувствует запах терпкого мужского одеколона от его бородки, ощутит аромат табака, исходящий от губ. А потом они возьмутся за руки и, счастливо улыбаясь, уйдут в голубую даль.
Однажды во время репетиции, когда Алена до седьмого пота отрабатывала одно и то же не слишком сложное движение, Гарик, наблюдавший за ее потугами из зала, в бешенстве вылетел на сцену.
— Что это такое? — заорал он, больно выламывая ей плечо. — Где твоя осанка? Что ты дергаешься, как дохлая курица? Думаешь, зрители, очарованные твоим длинным носом, не заметят, что задница у тебя килограммов на пять тяжелее, чем нужно?
— Гарик, я… — сквозь слезы проговорила Алена, тяжело дыша. Hoc защипало от слез, глаза быстро наполнились влагой.
— Ну что, что? — раздраженно оскалился Гарик, и в лицо ей пахнуло той самой смесью одеколона и табака, которая ночами наплывала на нее, мучая и лишая сна.
— Я… — Она задохнулась от того, что должно было неизбежно свершиться. И произнесла:
— Я… Я тебя люблю!
Закрыв глаза от ужаса, она ждала, что небо упадет на землю, что сцена разверзнется под ногами и поглотит ее.
Но ничего такого не произошло.
Звучало шумное дыхание Гарика. Реакция на признание задерживалась.
Тогда Алена отважилась: она слегка нагнулась, склонила голову и попала губами прямо туда, где между волнующе душистыми усами находились его жесткие, зовущие губы.