— Да.
— Что было на вас надето, когда вы ходили подышать?
— Что было… секундочку, да, на мне было черно-белое короткое платье.
— А еще что?
— Босоножки.
— Ага. А еще что?
— Ничего. Подожди, папа, он всего лишь спрашивает, что было…
— Ничего? Больше ничего на вас не было?
— Н-нет.
— Я имею в виду, у вас случайно не было чего-нибудь под платьем?
— Ну да, естественно. На мне, естественно, было нижнее белье.
— Ага. А какое нижнее белье?
— Какое нижнее белье?
— Да, именно об этом я вас и спрашиваю.
— Ну-у… на мне было, естественно, то, что… то, что обычно носят. Но папа, ведь это полиция!
— А что именно вы обычно носите?
— Ну, естественно, бюстгальтер, и… ну, как вы думаете?
— Я ни о чем не думаю. У меня нет никакого априорного мнения, я всего лишь спрашиваю.
— Ну, в таком случае, естественно, трусы.
— Ага. А какие трусы?
— Какие? Послушайте, я не понимаю, что вы имеете в виду. Самые обыкновенные трусы.
— Маленькие трусики, похожие на плавки?
— Да, но простите, я…
— А как выглядели эти трусики? Они были красные, черные, синие или, возможно, телесного цвета?
— Они были…
— Да?
— Это были белые сетчатые трусики. Да, папа, я сейчас его спрошу. Простите, вы не могли бы сказать, зачем расспрашиваете меня о таких вещах?
— Я проверяю свидетельские показания.
— Свидетельские показания?
— Совершенно верно. До свидания.
Колльберг приехал в Старый Город, припарковался возле собора, разыскал адрес и поднялся по каменной винтовой лестнице, порядком истертой. Звонка он не обнаружил и, поэтому, верный своей привычке, оглушительно заколотил в дверь.
— Входи, — крикнула женщина.
Колльберг вошел.
— О Боже! — воскликнула женщина. — Кто вы такой?
— Полиция, — строго сказал Колльберг.
— В таком случае вынуждена вам заявить, что полиция умеет чертовски неприятно…
— Вас зовут Элизабет Хедвиг Мария Карлстрём? — спросил Колльберг, демонстративно заглянув в бумажку, которую держал в руке.
— Да. Вы пришли из-за вчерашнего?
Колльберг кивнул и огляделся вокруг. В комнате царил милый беспорядок. Элизабет Хедвиг Мария Карлстрём была в синей полосатой пижамной куртке такой длины, что было видно, что под ней нет даже сетчатых трусиков. Очевидно, она только что встала и варила кофе, потому что стояла у газовой плиты и ждала, когда закипит вода.
— Я только что встала и варю кофе, — сказала она.
— Ага.
— Я подумала, что это девушка, живущая по соседству. Никто другой так не колотит в дверь. И к тому же в такое время. Вы тоже хотите?
— Простите?
— Кофе.
— Гм, да, — сказал Колльберг.
— Ну, тогда присаживайтесь куда-нибудь.
— Куда?
Она показала ложечкой на низкий кожаный пуфик возле спинки широкой расстеленной постели. Он нерешительно сел. Она поставила обе чашечки на маленький подносик, левым коленом подтолкнула столик и поставила на него поднос, а сама села на постель. Потом скрестила ноги, причем кое-что обнажилось. В ее анатомии не было каких-либо необычных особенностей.