— Поехали, — я свернул в овраг. Сале помрачнела лицом, но ничего не сказала. Хостик и к'Рамоль привычно пристроились сзади.
Очень долго ничего не происходило. Над нашими головами лаковой полоской лежало полуденное небо, каменистые склоны уходили круто вверх — овраг боролся за право называться ущельем. Над порослями диких цветов вились бабочки всех семейств, всех отрядов, я в жизни не поверил бы, что такое возможно. Прежний-я, различавший оттенки цветов, умер бы на месте от восторга, прыгнул бы в траву с сачком наперевес, кинулся, не боясь расцарапать голые ноги…
Спина моя ссутулилась под грузом боевого железа.
О чем я сожалею?! О каком-то сопляке… Эдак любой взрослый может лицемерно вздыхать о ребенке, которым был когда-то, — пацан-де и чище был, и светлее челом, и талантливее, и благороднее… Да, Шакал?!
— Нет, — ответил тот, кого я по привычке звал Шакалом. — Ты — всего лишь железный болван с навыками рукопашного боя. А тот, в коротких штанишках, — тот был подарком этому миру, чудом, такие, как он, не в каждом поколении рождаются, и если бы тот бедный мальчик дожил до совершеннолетия — кто знает, каким был бы сегодня этот мир…
— Он все равно не дожил бы, — пробормотал я вслух.
— Да, — сказал Шакал, — но ведь как неприятно быть живой могилой!
— Стой! — звонко крикнула Сале и натянула поводья, и почти одновременно вскинул руку Хостик.
Тишина — если можно назвать тишиной исступленный хор цикад. Змеиное тело, струящееся в траве, спешащее уйти подальше с нашей дороги…
— Что, Сале?
Женщина напряженно смотрела вперед, туда, куда уводила едва заметная среди камней дорога.
— Хоста, ты что-то чуешь?
— За поворотом, — сказала женщина очень спокойно, и спокойствие было искусственным. — Штук двадцать… засада.
Хостик невозмутимо вытащил стилет. Я вздохнул сквозь зубы:
— Рутина… рутина, Сале. Не беспокойся.
В следующую секунду те, кто нас поджидал, вышли из-за поворота.
Да, Рубеж близко. Никогда прежде мне не приходилось видеть таких тварей, даже в сравнении с карликовыми крунгами они представлялись экзотикой.
Больше всего они походили на железных ежей, вставших на задние лапы. На очень больших ежей — посмотрел бы я на крунга, пожелавшего изготовить шипастый шар из шкуры такого ежика. Головы существ сливались с туловищем, морды казались не то чтобы человеческими — кукольными, причем вместо глаз мерцали различимые черные бусинки. Спины и затылки были покрыты сплошной порослью иголок, каждая сошла бы за хороший клинок.
— Приехали, — меланхолически пробормотал к'Рамоль.
Ежей было очень много. Сале не ошиблась.