– Можно убить по-разному, Лунин. Знаешь, нас учили убивать мгновенно
– это очень просто. Но мне всегда было интересно стрелять так, чтобы пуля убила не сразу. На животе у человека есть одна точка… Если попасть туда, ты умрешь через три минуты, но эти минуты покажутся тебе годами…
Келюс не стал отвечать. Страх сменился ненавистью. Китаец был не просто убийцей, работающим из-за денег или по приказу. Николай еще ни разу не ощущал желания уничтожить в человека, и теперь он понял, что это такое.
– Но тебе повезло, Лунин, – Шинджа хлопнул рукой по кобуре и вновь усмехнулся. – У наших что-то не вышло, и ты нужен живым. Так что готовься
– будешь отвечать на вопросы. Тебе придется очень постараться…
Фургон тронулся с места. Ехали долго, окон в кузове не было, и Келюс никак не мог определить даже направление, в котором его везли. Только по толчкам он догадывался, что автомобиль проезжает по скверной грунтовке. Очевидно, они были за городом.
Наконец машина затормозила. Китаец открыл дверцу и приглашающе кивнул. Лунин осторожно выглянул: они остановились во дворе большой, окруженной забором дачи. Подошла охрана – молчаливые парни в пятнистой униформе. Николая провели к высоким, окованным железом дверям, за которыми оказалась лестница, ведущая вниз. Китаец, велев подождать, вновь связался с кем-то по рации, затем хмыкнул и указал рукой вниз. Спустившись по лестнице, Келюс оказался в темном сыром коридоре, освещенном слабым светом электрической лампочки.
– Хорошо здесь, правда? – хмыкнул бхот. – Привыкай, Лунин!
Пройдя по коридору, они остановились у какой-то двери.
– Кажется, здесь, – заметил Шинджа. – Поздоровайся со старым знакомым, Лунин!
Келюс с испугом подумал о Фроле или о Корфе, но, когда дверь открылась, он увидел на полу нечто, совершенно не напоминающее человека: на голом цементе корчился кусок окровавленного мяса. Засохшая кровь покрывала все тело; правой руки не было – из предплечья торчали обрывки мышц. Тело еще жило, подергиваясь, вздрагивая, но не издавая ни звука. Келюс отвернулся: смотреть на это было невозможно.
– Не узнал? – удивился Китаец. – Ай, Лунин, знакомых не признаешь!
«Фраучи!» – вдруг догадался Келюс, и ему стало не по себе. Кем бы ни был бывший подполковник, такого Николай ему не желал.
– Крепко дрался, – пояснил Китаец. – Живуч! Ну, варды все живучи. Странно звучит по-русски, правда? Варды – живучи, а?
Шинджа провел Келюса в конец коридора, звякнул связкой ключей, и Николай оказался в небольшой камере с окошком, когда-то, вероятно, выходившим во двор, а теперь заложенным кирпичом. Лампочка освещала деревянный, похожий на пляжный, лежак, маленький столик и умывальник в углу.