Капитан, судорожно вцепившись в поводья, открыл глаза. Слава Богу, долина никуда не исчезла, они продолжали рысить по бесконечной дороге. Можно было перевести дух, перекреститься и уверенно сказать самому себе спасительное: «Померещилось…»
Часа через полтора скакавший впереди Джор-баши поднял правую руку. Отряд, следуя команде, придержал лошадей. Командир огляделся и шагом направил белого скакуна к подножию горы. Всадники стали спешиваться, кто-то побежал к ближайшим зарослям сухого кустарника за дровами, а кто-то снимал с седла кожаный бурдюк с водой. Намечался отдых — и чай.
Соскочив с коня и поводив его, как и полагалось, несколько минут, Арцеулов поразился, как мало устал. «Интересно, сколько мы проскакали?» — мелькнуло в голове. Кажется, они прорысили по ущелью верст двадцать. А если считать по тому, что мерещилось…
Степа, отпустив коня отдыхать, уселся прямо на землю, по-прежнему хмурый и задумчивый. Молча достав пачку, он выдал Арцеулову предпоследнюю папиросину, согнул «гармошкой» доставшуюся ему последнюю и так же молча стал пускать кольца дыма в бесстрастное небо.
Арцеулов, настроение которого несмотря ни на что почему-то заметно улучшилось, был готов в очередной раз доставить себе удовольствие и поязвить в адрес краснопузого, но вид у Степы казался слишком уж не располагающим. Поэтому капитан начал иначе:
— Все о двери думаете, Степан?
Косухин молча кивнул, хотя думал он в этот момент совсем о другом.
— Ну и как? — продолжал между тем Арцеулов. — Посоветовались с Марксом?
— Ага, — Степа хотел было ограничиться этим исчерпывающим ответом, но внезапно его охватила злость — и на себя, и на недобитого контрика, а еще больше на то, что Косухин не мог обозначить каким-либо внятным словом:
— Хочешь, Ростислав, порадую?
Капитан вопросительно поглядел на Степу.
— Не знаю, чего ты там увидел, а вот мне старик накрутил, будто большим начальником стану…
— Поздравляю!
— Слушай дальше, беляк…
И Степа, сам не понимая зачем, как мог, рассказал белому гаду Арцеулову все: и про орден, и про стройку, и про сухорукого с трубкой, и про приклады, падающие на его распростертое на полу тело…
— Вот так… — выдохнул он, и сразу же стало легче. — Ну чего, белая кость порадовался?
— Нет, — иногда Арцеулов умел отвечать столь же односложно.
— Врешь, — скривился Косухин. — Знаю вас, беляков…
— Плохо знаете…
Между тем галдящие воины Джор-баши уже возились возле горящего костерка, на котором грелся котелок с водой. Арцеулов вспомнил, что после всех неприятностей лишился не только оружия, но и кружки с котелком.