- Нет! Вы не смеете!- срывающимся голосом закричал Казимир. - Они. не виноваты! Никто ничего не знал. Вчера я был не в своем уме. Я видел, как вчера в лесу расстре...
- Молчать!- рявкнул офицер.
- Вы не имеете права!- в отчаянии продолжал Казимир, падая на колени. Я один должен нести наказание.
Пинок в спину, и он упал лицом в снег. Его подняли.
А переводчик продолжал:
- Оберштурмфюрер отберет сейчас мужчин. Трупы останутся лежать на снегу трое суток.
- Нет! Только не это!- рыдая, кричал Казимир. Проклятые шкопы, вы не имеете права...
Он вырывался из веревок, по заросшему лицу текли; слезы.
Офицер вошел на кладбище. Мужчины отводили взгляд в сторону, чтобы не попадаться ему на глаза.
Семьдесят человек. Почти половина всего мужского населения деревни. В каждой семье будет покойник.
- Подлецы! Мерзавцы!- кричал Казимир в отчая нии.
Его сильно ударили кулаком по лицу. Губы сразу распухли.
- Убийцы!- продолжал он, не обращая внимания на боль. - Не имеете права...
Офицер уже приступил к выбору жертв. Хлыстом он тыкал в лицо обреченного и коротко бросал:
- Ты... Ты... Ты...
Заплакали женщины. Мужчины крепче сжали губы.
Отобранных отводили к церковной стене. Они стояли там с побледневшими лицами под охраной молодых эсэсовцев.
- Ты!- хлыст офицера коснулся старого Томска. Его знали все. В молодости он мог согнуть монету.
- Ты!- ткнул офицер в молоденького хромого Войтека.
- Ты!- показал он на Владислава Ливерского, отца Анны.
- Ты... Ты... Ты...
Вот и все семьдесят... Их выстроили в два ряда у стены церкви. Взявшись за руки, они в упор смотрели на эсэсовцев, приготовившихся к стрельбе.
- Простите!- с мольбой произнес Казимир разбитыми губами. - Я не знал, насколько они низки. Я убил семерых и считал, что они расстреляют меня одного...
- Ахтунг!- скомандовал офицер.
Эсэсовцы бросили сигареты и подняли автоматы.
- Ты поступил правильно, Полчанский, - крикнул один из стоявших у стены. - Мы на тебя не сердимся.
- Да здравствует Полчанский!- крикнул другой.
- Да здравствует Полчанский!- подхватили остальные.
- Огонь!- в ярости заорал взбешенный оберштурмфюрер.
3атрещали автоматы, и Казимир увидел, что убитые падали не разжимая рук.
Потом Казимир перевел взгляд на Анну. Она стояла бледная как смерть, но не плакала, а только вздрагивала при каждом новом залпе. Она смотрела не на тех, кто стоял у стены, а на Казимира. Ее внутренняя дрожь передалась ему. Он боялся ее темно-карих глаз. Ведь он был повинен в гибели ее отца... Но в ее взгляде не было упрека, и это делало его еще более несчастным.