Борис захохотал, откинув назад голову.
- Вы чего смеетесь? - опешившим тоном произнес блюститель сельского правопорядка.
- Ваша улица полна неожиданностей, - нейтральным тоном пояснил Пакуро.
- Галифе у вас есть? - спросил Борис хозяина дома, кивнув на его семейное нижнее белье.
- Конечно...
- Советую надеть. Фуражечку возьмите. И - пойдем к нашему общему подопечному. Заждался небось...
Хвастунов, облаченный лишь в плавки и пластиковые растерзанные шлепанцы, лежал на надувном матрасе в гамаке, подвешенном посередине садика, со вниманием читая детектив в характерной убого-пестренькой обложке.
Узрев идущих к нему навстречу двух мужчин в аккуратно выглаженных брюках, одинаковых белых рубашках с короткими рукавами и строгих галстуках, за которыми, отдуваясь, семенил, отирая пот со лба, тучный участковый, небрежно отбросил книжку в сторону и, болезненно и понятливо кривясь, привстал.
В его глазах, уныло и пусто взиравших поверх голов незваных гостей, читалось столь откровенное осознание сути данного визита, что Пакуро, не утомляя себя преамбулой знакомства, коротко и отчужденно спросил:
- Пистолет в доме?
- Нет, - отвернувшись, буркнул убийца.
- В доме Виктора? - Пакуро кивнул на соседний дом.
- Не знаю. Братва с ним какая-то приезжала, отобрали... Деньги вернули.
Борис, несший в руке служебную папочку, раскрыл ее, вытащил фотографию Чумы:
- Этот?..
Вскользь посмотрев на фотографию, Хвастунов, устало щурясь, обронил:
- Точно. - И добавил разочарованно и с тоской: - А все-таки - умеете...
- Сто тысяч долларов здесь? - спросил Пакуро.
- Да какие сто тысяч... - Махнул рукой. - Неполная десятка осталась.
- Гасил долги по прошлым мебельным прогарам? - вступил в беседу Борис.
Хвастунов удивленно хмыкнул:
- И это знаете...
- Ну, - Пакуро обернулся к участковому, - давайте понятых, уважаемый переводчик, начнем обыск, потом обед, а после проедемся с арестованным до места его нового жительства. Увы, Юра, согласия у вас не спрашиваю...
- Каждую минуту вас ждал... - поведал тот невпопад.
- Сказать вам одну вещь? - доверительно произнес Пакуро. - Эту фразу мне приходилось слушать ровно столько же раз, сколько и другую... Другая фраза такая: "Ненавижу вас!"
- Лично я... не вас, а себя, - бесстрастно отозвался убийца.
На следующий день к вечеру, оставшись в одиночестве в пустом кабинете, Пакуро ткнул пальцем в клавишу диктофона, и тесное пространство помещения заполнил глухой и мерный голос Хвастунова:
"Почему я сразу на признание пошел? А чего крутить, время терять? На гриве не удержался - на хвосте не удержишься!